Главным образом Петрик менялся с Левой. А если с другими мальчиками, то опять же через Леву.
На первой перемене Лева мимоходом бросал:
— Марки с собой? На большой вали на верхнюю площадку, есть мировецкие!
При этом он шикарно прищелкивал пальцами перед носом Петрика.
Петрик знал, как нехорошо заниматься марочными делами в школе, хотя бы и на переменках. И он понимал, как огорчилась бы мама, узнав об этом.
Но как он мог устоять? Это было выше его сил. Кроме того, Лева Михайлов был из третьего класса «Б». И очень умный. И его товарищ.
Весь урок Петрик ерзал по парте. Нетерпение изводило его. Буквы получались негодными раскоряками, а Клавдия Сергеевна делала ему одно замечание за другим.
Урок тянулся так невыносимо долго!
Едва успевал зазвонить звонок перед большой переменкой, Петрик выскакивал из класса и сломя голову несся по лестнице на самую верхнюю площадку.
Кирилка с Опанасом переглядывались, и теперь оба сокрушенно вздыхали. Что они могли поделать? Они яростно ненавидели марки и Леву. Но Петрику они все прощали, хотя никак не могли понять его. Разве можно ради каких-то паршивых марок забывать все? Даже друзей…
У Левы была такая система. Сначала он заставлял себя как следует подождать. Когда бедняжка Петрик терял всякую надежду, он являлся, как всегда, немного высокомерный и насмешливый. Затем он вытаскивал из кармана кляссер, такой красненький переплетик специально для менных марок, и показывал свои марки. Причем всегда умел показать «товар лицом».
Он мог рассказать, что нарисовано на каждой марке и какая ей цена по французскому каталогу Ивера.
Ни в коем случае марки не позволялось трогать руками. Только пинцетом.
Распалив как следует Петрика, Лева говорил:
— Ну, показывай. Чего там у тебя? — и бесцеремонно разворачивал пакетик Петрика.
Жадными пальцами он перебирал марки Петрика, в то время как Петрик заглядывал ему в лицо, стараясь угадать: как? Понравились ли?
— Барахло, нечего менять, — хмуро отрезал Лева.
У Петрика опускались руки.
— А вот эта, хорошенькая? С аэропланчиком. Только я немножко забыл, какая…
— Чепуховая…
И Петрику сразу начинало казаться, что его марки действительно ничего не стоят и все до одной «буза» и «барахло».
Зато Левины — ах, как хороши были Левины марки!
И Петрик начинал умолять:
— Хоть одну поменяй, Левочка… Хоть одну!
После небольшого ломанья Лева соглашался. Он выбирал у себя самую какую ни на есть нестоящую марку и предлагал ее Петрику.
Петрик точно не помнил, есть у него такая или нет… Но ему уже было все равно.
— Эту хочешь? — спрашивал Лева.
— Хочу! — замирающим голосом отвечал Петрик.