— Останусь, — буркнул Опанас, стараясь не смотреть на Петрика.
— Це добре. В таком разе я пошла!..
И, твердо шагая, она направилась к двери. Мальчики остались одни. Они сидели рядышком, надутые и сосредоточенные. И хотя оба отвернулись друг от друга, они совсем не чувствовали прежней вражды. Наоборот, им даже очень хотелось заговорить.
Но кто же первый решится начать разговор?
Петрик?
Нет, он скорее проглотил бы кончик собственного языка.
А что касается Опанаса, то у него даже в мыслях такого не было… Чтобы он первый стал мириться?! Очень надо!
Они бросали друг на друга быстрые незаметные взгляды исподлобья, ерзали на стульях и оба молчали, крепко стиснув губы и громко сопя.
Так прошло пять минут. Потом десять. Потом пятнадцать. В глубине души каждый только и ждал, чтобы кого-нибудь поскорей вызвали к врачу. Но только Опанас желал, чтобы это случилось с Петриком, Петрик же мечтал, чтобы первым позвали Опанаса.
И вдруг совершенно отчетливо из боковой двери раздалось:
— Опанаса Чернопятко к врачу!
Петрик вздрогнул и быстро, как на пружинке, повернулся к Опанасу.
— Тебя! — шепнул он.
— Да, — еле слышно прошептал Опанас, и щеки его стали медленно бледнеть.
И тут Петрик почувствовал к своему недавнему врагу такую неожиданную нежность!
— Ты не бойся, — прошептал он. — Хочешь, я пойду первый?
— Я не боюсь, — дрогнувшим голосом ответил Опанас и поднялся со стула.
В ту же минуту тот же голос из той же двери крикнул:
— Петрика Николаева к врачу!
— И тебя! — воскликнул Опанас, и сияющий румянец мгновенно вернулся на его круглые щеки. — Пойдем…
— Пойдем! — сказал Петрик. — Оба вместе! — и невольным движением сунул руку Опанасу.
И так, рука об руку, они вошли в кабинет врача.
— Ага! Два дружка-приятеля! Вместе в школу поступать, вместе оспу прививать! — встретил их веселый старенький доктор.
— Вместе! — весело откликнулся Петрик.
Опанас же солидно объяснит:
— Завтра пойдем документы относить…
— Понимаю, понимаю, — сказал доктор. — Ну-ка, снимайте рубашонки… Я вас сперва послушаю и постукаю.
Из поликлиники они возвращались, довольные собой до чрезвычайности. Они сверили свои справки букву за буквой и остались очень довольны тем, что в них оказалось все совершенно одинаково. Все, вплоть до запятых. Конечно, кроме имен и фамилий.
Затем они взглянули на только что привитые оспины. И хотя это были едва заметные пустяковые царапины, каждый похвалился, как здорово он вытерпел такую боль и даже не пикнул.
У калитки Петрика они расстались.
— Давай сегодня шалаш строить, — сказал Опанас.
— Ладно, — сказал Петрик, — только лучше у нас в саду…