Мать умерла, когда он учился на третьем курсе, о чем сообщал отец той же дрожащей рукой. Рука стала дрожать еще сильнее, и почерк был совсем непонятным; он с большим трудом читал письмо. «Ты прости меня, Дик, — писал отец фиолетовыми чернилами, с помарками на дешевой почтовой бумаге с гербом штата Иллинойс, — но я вынужден тебя огорчить снова, — Дик подумал, что имеет ввиду отец, что он считает за первый раз, писем от него он не получал уже почти два года, — но у нас случилась беда». И дальше на четырех страницах рассказывал о случившемся.
Мать умерла не дома. Умерла за околицей, в поле, умерла под утро, в стогу сена. По ее виду было похоже, что она ничего не ела уже несколько дней, моталась по оврагам и лескам, уходила от людей и умерла от истощения сил. Сердце ее не выдержало, перестало биться, остановилось. И ее лицо, бывшее до этого напряженным, за много лет впервые стало естественным, умным, и улыбка застыла на губах, как будто мать, наконец, обнаружила, что обрела то, к чему стремилась так безалаберно всю жизнь, и что оно находится неподалеку, здесь же, рядом с городом, в этой заброшенной прерии, в пахнувшей весной и полынью скирде сена.
Глава 8. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ
Уже издали он увидел, что Кэти ходит взад и вперед по пляжу, поглядывает в его сторону. Заметив его, она побежала ему навстречу.
Он снова подумал, что же она могла узнать из его досье и из какого досье. Кроме тех фактов из его биографии, которые он указал в анкете для профессора Перри Хименса, и считал нужными, ничего больше не было. Не могло там быть и его участия в подготовке выступлений на заводах Чикаго, не было там и его участия в организации «Всеобщий социализм», так как к тому времени он был уже кое‑чему обучен.
Он обратил внимание на ее испуганное лицо. Кэти подходила к нему грациозной походкой. Распущенные сухие волосы, оригинальный купальник, красивое тело, чуть прищуренные глаза.
— Дик. ты изверг! — воскликнула Кэти и отвернулась, готовая расплакаться.
— Ох, изверг! Какой изверг! Как же, обидел маленькую девочку!
— Изверг и чурбан!
— Полегче, мисс Орен! Полегче!.. Там была большая очередь, — соврал Дик, успокаивая Кэти.
Они подошли к коврику. На нем был уже приготовлен обед, разложены бумажные мисочки, стаканчики. Он разлил вино, посмотрел на Кэти.
— Дик, что‑нибудь случилось? Поругался с кем‑то?
— Прости, Кэти. Вспомнилось кое‑что.
— А ты не думай о плохом, Дик. Нам сейчас хорошо, и будь только со мной, здесь…
— Здесь я, дорогая мисс Орен, здесь. Весь ваш, — неизвестно почему начал он злиться.