Васил Коларов не мог дать ответ ни на один из этих вопросов. Он сам хотел узнать, что у нас происходит. 12 июня был созван пленум Исполнительного комитета Коминтерна, и Васил Коларов, как генеральный секретарь (он оставался и секретарем Болгарской коммунистической партии) должен был проинформировать руководящие органы братских партий о том, что предприняла и что намеревается предпринять БКП в предельно ясной обстановке наступления фашизма.
В то время Коларов поддерживал прямую радиосвязь с нашим Центральным Комитетом в Софии. Но и этот канал молчал, несмотря на настоятельные запросы. Это приводило нас в замешательство. Что произошло в Болгарии? А может быть, связь прервалась потому, что наши сражаются? Ведь всего несколько месяцев назад наша партия выступила с декларацией: реакция сможет совершить переворот, только перешагнув через трупы коммунистов. Это решение было принято, несмотря на споры с земледельческими властями. Неужели это были только слова? Но ведь в последние годы партия не раз мобилизовала массы на борьбу и демонстрировала свою реальную силу, способную предотвратить любую попытку переворота! Неужели она свернула знамена, закрыла глаза перед опасностью, угрожавшей не только земледельческому режиму, но и всем демократическим силам в стране, и в первую очередь Коммунистической партии?..
Долгая неизвестность выбивала из колеи. Вечером 14 июня, узнав, что пленум Коминтерна завершил работу, мы, несколько болгар, собрались на квартире Васила Коларова. Окна гостиницы «Люкс» были темны, только в кабинете Коларова всю ночь до зари горел свет. Там сидели Васил Каравасилев, Боян Болгаранов, Димитр Георгиев, Кузман Стойков, я и еще кое-какие товарищи, чьи имена я уже не помню.
— Произошло необъяснимое! — сказал Васил Коларов. — Центральный Комитет занял пассивную позицию в отношении переворота! Объявил нейтралитет, заявив, что это борьба между двумя буржуазными группировками — сельской и городской…
Мы были изумлены. Неужели произошло то, о чем каждый из нас боялся думать?..
— И еще одно, — продолжал Коларов, посмотрев на меня н Каравасилева. — Сегодня мы узнали, что Плевенская организация подняла восстание. Но в результате вмешательства Центрального Комитета борьба была прекращена в момент, когда наши уже брали власть в свои руки…
Мы с Василом переглянулись, не зная, что делать — ликовать или скорбеть.
— Наши восстали! Ну и что? Расскажите!
Коларов рассказал о том, что ему передали по радио из Софии. Восстание в нашем крае вспыхнуло сначала в сельских местностях Плевенского округа, его возглавил министр земледелия Оббов, находившийся в то время в Плевене. (Оббов был родом из Плевена и жил в нашем квартале, в окрестностях города у него имелись дом и участок земли.) Восстание вспыхнуло и в самом городе, восставшие рабочие занимали один квартал за другим. Спрятанное в тайниках оружие было роздано коммунистам. Враг поголовно отступал, оставались считанные часы до его полной капитуляции. И именно тогда пришла роковая телеграмма из Софии: «Не принимайте участия ни на той, ни на другой стороне…» Коларов из Москвы сразу же послал телеграмму о поддержке Плевенского восстания.