Она тяжело дышит, глаза у нее перепуганные, волосы растрепались. Бросает взгляд на пустой стул Тристана, а потом опять на меня.
– Нам надо остановиться, – говорю я, но это звучит совершенно неубедительно, и голос у меня обрывается.
– По-почему? – заикаясь, возражает она, и, должен признать, мне нравится, что на этот раз слез в ее глазах не видно. – Я не хочу.
Я приглаживаю ей волосы, чтобы не лезли в глаза, задерживаю пальцы на щеке, где синяк.
– Ты меня даже не знаешь, Нова. Я тебе не нужен… Ты заслуживаешь лучшего.
«Беги от меня, ну пожалуйста. Сам я, кажется, не могу».
У нее сжимаются зубы, как будто я задел больное место.
– По-моему, это мне решать.
– Нужен я тебе или нет? – переспрашиваю я.
– Да, а решить я смогу только тогда, когда тебя узнаю.
Я помахиваю рукой перед лицом:
– Вот он я весь перед тобой. Что видишь, то и есть.
– Так не бывает, – спорит она, легонько касается ладонями моей груди прямо над шрамом, и у меня все тело каменеет. – На самом деле люди чаще всего скрывают, кто они есть на самом деле. – Горло у нее сжимается – она сглатывает. – Чаще всего думаешь, что знаешь человека, а на самом деле даже не догадываешься, какой он.
Я думаю о ее парне, о том, что он покончил с собой, и даже представить не могу, как это тогда на нее подействовало. Сжимаю пальцы на ее запястье, там, где шрам, по-прежнему прикрытый браслетами, провожу по нему рукой и вдруг понимаю.
– Но иногда люди именно такие, какими кажутся. Что видишь, то и есть. – Я крепче сжимаю пальцы, чувствуя, как лихорадочно бьется ее пульс. – Я именно тот, кто я есть. У меня нет работы, я все время обкуренный или пьяный. У меня нет цели. Даже в моих долбаных рисунках уже нет никакого смысла.
– Но был же. – Нова проводит свободной рукой по моему плечу, останавливается на лопатке, и рука у нее обжигающе горячая. – И это только то, что ты делаешь, а не ты сам. – Рука у нее дрожит, пульс бьется в одном ритме с уханьем басов, доносящимся со сцены. – Пожалуйста, Куинтон, позволь мне узнать тебя.
Мольба слышится в ее голосе, читается в сине-зеленых глазах, и обращена она, возможно, не ко мне, а к кому-то другому. Пожалуй, мне нужно встать и уйти, потому что Нова слишком хороша, чтобы целоваться со мной, но она такая грустная, и та маленькая часть души, что осталась во мне от прежнего Куинтона – того, который любил помогать другим, – хочет сделать ее счастливой, сделать так, чтобы она улыбнулась, рассмеялась, хочет помочь ей. Даже если это нереально.
Нова опять целует меня и легонько тянет к себе за плечи, а я все еще держу пальцы на ее пульсе, сжимая рукой запястье. Жар и страсть охватывают наши тела, когда она проводит пальцем по моей шее. Я тихонько тяну ее за руку, притягиваю ближе, так, что между нами не остается уже совсем никакого расстояния, и тогда провожу рукой по ее спине, забираюсь под майку, чтобы почувствовать жар, идущий от кожи.