Я потихоньку придвигаюсь ближе, пока не начинаю чувствовать жар, идущий от его тела. Куинтон лежит совершенно неподвижно, я упираюсь лбом ему в грудь, прямо против сердца. Оно сильно колотится, тяжелое как камень, горячее. Не могу понять, от испуга, от возбуждения или от чего-то еще. Наконец он приподнимает пальцем мой подбородок, запрокидывает мне голову. Я смотрю ему в глаза и, хотя их почти не видно, чувствую, что он смотрит на меня.
– Нова, – произносит он сдавленным голосом. – Можно мне… Ничего, если я тебя поцелую?
Может быть, он чувствует то же самое, что чувствовала я, когда попросила его о том же? Как бы то ни было, я вытягиваюсь и выгибаю спину, чтобы дотянуться губами до его губ.
«Мне этого хочется?»
Я мягко касаюсь его губ, закрываю глаза, его дыхание становится легче, и он снова начинает целовать меня с такой страстью, что я чуть не таю. Его тело опять оказывается надо мной, мои ладони упираются ему в грудь, гладят его мускулы, и я впитываю жар его тела. Делается жарко, я хватаю ртом воздух, все движется, как в ускоренной съемке, и мои мысли еле успевают за происходящим. А потом Куинтон вдруг приподнимает меня, усаживает и начинает стягивать с меня майку через голову, и я совсем перестаю дышать. Его темные глаза словно вбирают меня в себя, я дрожу всем телом, а он тянет руку мне за спину, ища застежку лифчика. На долю секунды у меня мелькает мысль, не закричать ли, чтобы он остановился, что я не хочу пока так далеко заходить, но эта доля секунды пролетает мгновенно – он уже расстегивает мой лифчик. Лифчик падает, и я сижу перед Куинтоном обнаженная, в жаре и лунном свете. Мысли в голове мечутся, я ищу, что бы такое сосчитать или упорядочить, но ничего не находится.
– Ты прекрасна, – повторяет Куинтон, шумно дыша, и опускается на меня всем своим весом, прижимая к полу. Упирается руками по бокам моей головы, я раздвигаю ноги, чтобы он лег между ними, и мысли начинают метаться еще быстрее, когда в крови вскипает адреналин. Возбуждение доходит до того, что я совсем перестаю что-либо понимать и даже не знаю, хочу я этого или нет.
Я спрашиваю себя, хочу ли я, чтобы он остановился, но замечаю, как у него дрожат руки, когда он берет меня за грудь, гладит соски, целует в шею и вжимается в меня всем телом. Его волнение меня успокаивает. Это не очень логично, но понятно, если хорошенько подумать.
– Куинтон… – выдыхаю я сквозь стон, и соски у меня твердеют от его прикосновений.
Я двигаю бедрами ему навстречу, и мое тело просыпается от долгого сна. Мне кажется, будто я лечу высоко-высоко, и готова поклясться, что вот-вот дотянусь до звезд. Я снова подаюсь ему навстречу, и он двигается вместе со мной, совершенно синхронно, а за стенами палатки звучит песня. Я ее раньше не слышала, но теперь никогда не забуду, потому что никогда не забуду эту минуту. Это такая минута… Одна из тех, что навсегда впечатываются в память, и от них невозможно избавиться, даже если захочешь.