Оглядывается на меня через плечо:
– Красивая.
Я киваю, глотая комок в горле, и натягиваю через голову рубашку:
– Да, была.
У Новы чуть приоткрываются губы, когда у меня вырывается то, чего я не хотел говорить. Мне уже жаль, что нельзя забрать свои слова назад. К счастью, Нова, кажется, понимает. Подходит к стене и начинает разглядывать другой рисунок – виноградные лозы, оплетающие пакетик «Скитлс». Я это нарисовал, когда решился принять ЛСД, потому что травка никак не облегчала внутреннюю муку. Оказалось, что это была плохая идея – наркотик нисколько не притупил эмоции, а вместо этого вытащил наружу темную, почти безумную часть моего «я».
– Интересно, – глядя на меня, задумчиво говорит Нова, – о чем ты думал, когда это рисовал?
Я достаю джинсы из верхнего ящика раздолбанного комода – в нем осталось всего два ящика из четырех.
– Честно говоря, не помню. – Я разворачиваю джинсы и натягиваю, балансируя на одной ноге. – Должно быть, это связано с тем, что я тогда выкурил много марихуаны и… еще кое-чего принял, а потом свалился в розовый куст, а потом пришел домой и стал грызть «Скитлс».
Нова смеется с озадаченным видом, и я тоже улыбаюсь.
– И часто ты так делаешь?
– Что? Падаю в розовые кусты? Или ем «Скитлс»? – спрашиваю я, застегивая молнию на джинсах.
Нова прикусывает нижнюю губу, и я замечаю, что ее взгляд падает на мои руки, когда я застегиваю пуговицы. Гадаю, о чем она думает.
– Нет, часто ты выкуриваешь столько марихуаны?
Легкость, пришедшая вместе с ней, пропадает, и я чувствую разочарование.
– Да, – честно отвечаю я, понимая, что это наверняка отпугнет ее.
Нова смотрит на другие рисунки, затем, придерживая платье, приседает, чтобы получше разглядеть.
– Да, и Дилан с Тристаном тоже, но ты, наверное, знаешь, раз с ними живешь, – говорит она.
Я беру с комода свой бумажник:
– Да, выходит, так.
Я не знаю точно, какие причины у Дилана с Тристаном, чтобы курить столько травки. Курит ли Тристан просто так или пристрастился после смерти своей сестры Райдер. Знаю одно: сам я это делаю, чтобы заглушить боль. К этому я пришел после бесчисленных сеансов психотерапии, рецептов и всяческих попыток как-то разобраться в душевной сумятице. Ничего не помогало, и вот однажды, когда мы сидели вдвоем с единственным другом, который у меня еще оставался, он вынул косяк. Раньше я никогда травку не пробовал – как-то не тянуло. Но тут понял, что терять мне уже нечего, попробовал и, когда все тело стало легким, а мрачные мысли в голове заволокло туманом, понял, что только так и можно выжить. Теперь я делал так почти каждый день, девять месяцев подряд, и это уже стало частью моей жизни. Без травки осознавать, во что превратилась моя жизнь – во что превратился я сам, – было бы невыносимо.