- Да, сэр. Капитан Харрис учтиво предложил высадить десант. В делах подобного рода я не святее вас, сэр. И я так бы и поступил, не настаивай мои приказы на соблюдении нейтралитета.
- Ничего подобного в них не сказано, - упорствовал Харт. - Ничего подобного в них не сказано, трактуй вы их надлежащим образом.
Никто не счел нужным прокомментировать его реплику, и спустя некоторое время адмирал Торнтон произнес:
- Хорошо, капитан Обри. Несмотря на то, что исход этого дела крайне неудачен, не думаю, чтобы мы могли добавить что-нибудь существенное. Всего доброго.
"Боже святый, любимая", - написал Джек в своем непрерывном письме: - "никогда в жизни я не чувствовал большего облегчения. Весь обратный путь в шлюпке я едва осмеливался улыбнуться или даже поздравить себя. А на борту меня ждал Уильям Баббингтон с выражением такой смертной тревоги на лице, каковая, видимо, была, когда он узрел адмирала при первой яростной вспышке гнева.
Я отвел его на кормовую галерею - стоял тихий вечер с легким бризом с зюйд-зюйд-веста, эскадра под брамселями плыла курсом ост, так что вокруг нас разливался великолепный закат, и дал Уильяму точное описание того, что прошло. Мы веселились как парочка школьников, которым удалось избежать умопомрачительнейшей порки и отчисления, и позвали Пуллингса и Моуэта поужинать с нами.
Я не мог благопристойно рассказать им, что думаю о контр-адмирале - не мог даже описать, насколько больно было слышать и видеть человека его ранга и возраста звучащим и выглядящим настолько жалким, словно какое-то ничтожество - но мы и так прекрасно понимали друг друга, и Моуэт спросил меня, помню ли я ту грубую песенку, которую матросы сочинили о нем, когда я еще командовал дорогой "Софи". Как признался Моуэт, он не имел ничего против того мнения, что в ней выражалось, но ее ритм нарушал все законы стихосложения".
При этом и назвать ее безобидной нельзя, ведь даже в весьма сдержанном припеве пелось, как Джек прекрасно помнил:
Есть мудак у нас один,
Краснорожий сучий сын.
"Вышел прекрасный званый ужин, для полного счастья не хватало только Стивена, и даже он присоединится к нам через два дня, если будет благоприятный ветер и хорошая погода. Этим утром адмирал вызвал меня к себе, принял доброжелательно - никаких холодных взглядов и проклятой ледяной отстраненности, никаких "капитан Обри" или "вы, сэр" - и отдал долгожданный приказ направиться в порт Маон и там взять на борт припасы и моего хирурга, находящегося в тех краях в отпуске.
По правде, приказ имел и продолжение:
- Итак, Обри, как мне известно от доктора Мэтьюрина, вы осведомлены о некоторых его тайных экспедициях: он также сказал, что всецело доверяет вам и предпочитает плавать именно с вами, а не с каким-либо другим капитаном.