оперу «Руслан и Людмила» и многие вечера отдавался занятиям
музыкой, участвуя в дуэтах, трио и хорах. Петр Алексеевич очень
неплохо играл на рояле. Кроме того, на балах в Зимнем дворце он не
раз в качестве камер-пажа дирижировал танцами, которые тоже
любил.
К двадцати годам, когда Кропоткин окончил пажеский корпус,
он был уже разносторонне образованным человеком. В нем уже
была развита наблюдательность, и он собственными силами создал
для себя широкие возможности самообразования и развил свои
способности.
В своих путешествиях и научных занятиях он был всегда
энтузиастом. Он знал с ранних лет ту истину, что для успеха в
большом деле постоянно приходится выполнять «невозможное» с
общепринятой точки зрения.
* * *
Накануне отъезда из Читы молодому исследователю захотелось
побывать на берегу Ингоды, в том месте, откуда в
предшествовавшем году он отправлялся со сплавом.
Пошел он утром. День выдался солнечный, теплый. Был конец
апреля. На берегу шла погрузка барж; стоял обычный при этом
гул, движение и суета. Но вместо прогулки и отдыха Кропоткин
весь день истратил на то, чтобы определить скорость течения реки.
Об этом его просили сплавщики, с которыми он тут же
познакомился.
На другой день Петр Алексеевич выехал из Читы верхом; его
сопровождал один казак. Впервые он оделся так, как одеваются
все торговцы-гуртовщики, с которыми китайцы привыкли иметь
торговые дела: на нем был синий бумажный халат и высокая
монгольская шапка.
Реки уже очистились от льда; на полях и на берегу показалась
молодая трава. Кропоткин видел, как отчаливали баржи с
провиантом для низовых станиц на Амуре от острова при влиянии Ингоды
с Читой.
От лесистых берегов Ингоды путешественники повернули прямо
на юг и пошли по горной лесной тропе. Чем дальше они
продвигались, тем богаче становилась растительность, гуще была трава
под ногами. Сосновый лес сменился березняком. Сказывалось
продвижение на юг: горы стали ниже, их форма мягче. Лес
постепенно исчез, и у деревни Усть-Иль перед ними уже расстилалась степь.
Отсюда к югу потянулась она на бесконечное пространство — здесь
начинались грандиозные степи-пустыни Гоби.
Было приятно вырваться из гущи тайги на широкий простор.
Кропоткин проходил в направлении нашей границы с
Маньчжурией, в нескольких километрах от нее. Вдоль самой границы в то
время вместо пограничных столбов были сложены каменные маяки.
Их соединяли дорожки, протоптанные пограничными объездчиками.
По дороге попадались большие стада рогатого скота и большие
табуны лошадей. Косяки кобылиц паслись жеребцом-«вожаком».
Конские табуны и косяки содержались здесь круглый год: летом на