-- Бичиганы императорских кровей, -- хмыкнул Данька.
-- Сам бомжара белобрысая, -- мгновенно отозвался Ван.
-- От блондинки слышу, -- как обычно передразнил Маньяк.
-- А в рожу?..
-- Кажется, придумал, -- прервал я эту привычную перебранку. -- Ван, доставай гитару и вешай её на ремень за спину, будто только так и таскаешь.
Достав свою чёрную красавицу, я расположил её за спиной так, чтобы не травмировать лишний раз крылья. Ещё немного подумав, снял гитару, скинул плащ, который уже изрядно надоел. Снял куртку, разгрузку.
-- Апокалипсис, наложи мне "ледышку" на спину, -- попросил я. -- Ту, что посильнее.
Брат прошипел что-то злое, но подошёл и сделал так, что я практически перестал чувствовать часть спины. На всякий случай сев на землю, чтобы не упасть, я схватился руками за крылья и начал убирать их обратно в спину. Боль пришла не сразу. Сначала всю рубашку на спине залило кровью из возникших разрезов. Подвывая от боли и отчаянно матерясь, я всё-таки убрал крылья полностью, оставив там, где были их основания две рваные раны. Когда золотые лужи перед глазами перестали мешать обзору, я увидел светлого... он стоял, обхватив себя руками так, будто сам чувствовал нестерпимую боль. Белый до серости, сжав зубы с такой силой, что не сразу смог их разжать, прошипел:
-- Больше никогда так не делай.
-- Закрывайся тщательней, идиот... -- выдохнул в ответ я.
-- Сам такой, -- мрачно сказал брат, подходя и накладывая самые сильные "заживалки" на раны.
-- Ребята, у вас что -- одна душа? -- тихо спросил Таэш, подходя поближе.
-- Не совсем, но вроде того, -- переглянувшись, в голос выдали мы.
-- Вы сумасшедшие... -- только и смогла выдохнуть богиня. -- Как только живы оба?..
-- А если бы я ему свою душу не отдал, мы бы оба сдохли, -- огрызнулся Ван. -- Он и так у меня на руках чуть не умер. Смерть ещё одного брата я бы не пережил.
Таэш поглядела на отступившего в сторону и зло отвернувшегося светлого. И было в её взгляде что-то мне не очень понятное. Непонятное мне-подростку. Но очень хорошо расшифрованное мной-владыкой. Сжав зубы, я отвернулся. Она моя! Моя!.. Но нельзя. Нельзя даже думать об этом, смотреть в её сторону! Она может погибнуть от одного моего взгляда. Моё хрупкое чудо, которое я не могу взять в руки, не разрушив. Моё...
Достав сумку, я вытащил запасную рубашку, снял заляпанную кровью.
-- Малой, погоди! -- в голос воскликнули близнецы, что-то доставая из своих рюкзаков и резво подскочив поближе.
Оказалось, достали они аптечку и в четыре руки за пару минут залепили мне полспины пластырем, стягивая края рваных ран, предварительно залив прямо в них обезболивающее. Я даже не возражал -- нафига, если они всё равно проигнорируют?