- Так они что, и собак? - вскинул брови Федя.
- И собак, - вздохнул Крымов. - Вой стоял верст на десять.
Федя нашел глазами иконку, перекрестился.
- Человека... я понимаю - скотина! Но собаку за что?
- За родословную, - бухнул Нестеренко.
- Жаль, что у тебя ее нет, - ужалил Федя.
Нестеренко умел работать на зрителя. Вскочил, заиграл желваками, изображая обиду, но выложиться не успел Вышеславцев властным движением руки усадил его на место, обвел взглядом стол, и ему стало смешно и грустно: более разношерстной, не понимающей и не принимающей друг друга публики ему видеть еще не приходилось.
- Господа, - сказал он, - сегодня праздник - масленица, последний день зимы. Встретили мы ее, голубушку, в девятнадцатом, а провожаем - в двадцатом. Встретили с радостью, как великую заступницу, а провожаем... Впрочем, не будем ее винить за наши неудачи - история есть история, ее не переделаешь, давайте выпьем за то, что она, уходя, оставила нам надежду, надежду любить, смеяться и верить, что все окончится благополучно, что Россия еще увидит светлые дни... За Россию!
Федя выпил, закусил огурчиком и затих - склонил
голову, смиренно сложил на коленях тяжелые, натруженные руки. "Стесняется, - пожалел его Крымов. - Не привык с офицерами за одним столом сидеть". Он взял тарелку, наложил от души блинов, свинины, не забыл и огурчик и строгим голосом скомандовал:
- Ешь!
- А вы? - смутился Федя.
- Я наелся. Хозяйка накормила.
- Хорошо устроились? - спросил Вышеславцев, с умилением наблюдая сию картинку: впервые видел, как офицер ухаживает за ординарцем.
- Неплохо, - сказал Крымов. - Хозяин самогон гонит, хозяйка блины печет, дочка - лет двадцать стерве, пышная, как тесто, - на картах гадает.
- И что же она вам нагадала?
- Дальнюю дорогу, казенный дом, скорую любовь.
Озорная девка! - И, заметив, что Настя внимательно
прислушивается к его словам, спросил: - Озорная?
- Гулящая.
- Я так и подумал: пальцы - в кольцах, в ушах
серьги... Не подкатишься!
- А почему хозяин не и армии? - спросил Вышеславцев.
- Без руки он. Говорит, Буденный отхватил,
- Это где же? - поинтересовался Задорожный.
- А под Касторной, когда вы с Мамонтовым по тылам у красных гуляли. |
- А что? Неплохо погуляли... Май-Маевский Орел
взял, а мы - Козлов, Елец, Тамбов, Воронеж...
- А дальше? Чего ж дальше не пошли? Ведь до Белокаменной один марш-бросок остался, марш-бросок - и в шашки! Молчите? - В глазах Крымова вспыхнули злые, волчьи огоньки. - Тогда я скажу... У Май-Маевского очередной запой, у Мамонтова... Да разве возможно воевать, когда за тобой обоз в шестьдесят верст