Учитель истории в восторге выплюнул:
— Именно так! Да!
— Революция уже имеет своих мучеников и героев, — продолжал Михаил Борисович. — Ну, так сегодня к их именам прибавилось еще несколько — вот что случилось сегодня. — И он, как бы извиняясь, пожал плечами. — У меня была сегодня тысяча дел, и я немножко опоздал в Городскую думу. Вхожу в зал заседаний и попадаю в атмосферу необычайного энтузиазма. Вы не можете себе представить, что это было! Графиня Панина… об этой героической женщине нельзя говорить спокойно! Поневоле вспомнишь княгиню Волконскую, Долгорукую… — Он запнулся, не уверенный в том, что среди жен декабристов действительно была Долгорукая, но фамилия, во всяком случае, казалась подходящей. — Русские женщины! — Он вздохнул. — Татьяна Ларина… Все кричали: «Да, да, во дворец, к министрам! Мы умрем вместе с ними!» Это был такой порыв! Все здравомыслящее, все самое здоровое… У меня сердце переполнилось, как… — Он не придумал сравнения и прижал руку к левой стороне груди. — Мы вышли на бурлящий Невский проспект… Нас сопровождали тысячи. Мы пошли безоружные прямо в стан врага.
«С пушками надо было идти», — хотел сказать капитан, но воздержался. Он нетерпеливо постукивал каблуком.
— Зина, милочка, — оборвал свой рассказ Михаил Борисович, — дай мне, пожалуйста, стакан воды. Нет, не содовой, обыкновенной кипяченой воды! У меня что-то случилось с сердцем. Когда сердце слишком переполнено…
Сын невежливо следил за тем, как отец маленькими глотками, укоряя себя покачиванием головы, пил воду.
— Ну, кажется, прошло… — Михаил Борисович выдержал паузу и продолжал: — Прямо в стан врага. У Казанского собора мы наткнулись на заслон из солдатни и еще каких-то личностей… Обмотаны этими… с пулями… Нас не пускали. Нас толкали ружьями и ругали. Я думаю, что мало кто решился бы не отступить при таких условиях, — нежно улыбнулся он. — Мы не отступили. Общественный долг прежде всего. Нашелся офицер, который помог нам поодиночке пробраться через мост. Это был герой, солдаты могли разорвать его. Он сказал солдатам, что мы посланы их Военно-революционным комитетом. Я слышал его слова, — кажется, я один заметил эту героическую ложь. Он провел нас к Дворцовой площади — и тут… Зина, милочка, дай мне, пожалуйста, еще водички испить, можно из того же стакана! Спасибо! Вот так. Надо все-таки посоветоваться с доктором насчет сердца. Мы, старики, слишком уж не заботимся о себе… Так на чем я остановился? Да, мы вышли к Дворцовой площади. Мы встретились лицом к лицу с мятежниками. Представьте себе лица, в которых нет и тени доброжелательства, гражданственности, интеллигентности. Ружья, пистолеты, и все обмотаны этими… ну, этими, где пули…