— Журнал издавать мне нельзя, учить детей — тоже нельзя, осталось одно — рисовать и заливать смолой аккумуляторы, — с горькой иронией сказал я Вапнярскому.
Он был в те дни очень занят, посмотрел как бы сквозь меня, потом до него наконец дошло, что перед ним я, Улас Курчак, его ученик, единомышленник и в какой-то мере друг; он посмотрел на меня внимательно, обнял и сказал:
— Устал я, Улас, давай-ка пройдемся куда-нибудь в бар, да выпьем по коктейлю.
Мы вышли из Дома УНО и, как это случалось нередко, зашли в дешевенький португальский отель, на первом этаже которого был пивной бар и можно было заказать пару порций недорогого канадского виски. Выпив, Вапнярский оживился, стал, как обычно, говорить о своих делах и о себе, о том, что трудно цементировать им, объединять в единую силу все националистические организации, соперничающие между собой и ненавидящие друг друга, а потом начал ругать американских политических руководителей за непостоянность и нерешительность в действиях против мирового коммунизма.
— Они телились до тех пор, пока не утратили монополию на ядерное оружие, — говорил Богдан Вапнярский, — упустили время для свержения существующего строя в социалистических странах военным путем. Все их доктрины потерпели провал. Они бросались от одного ошибочного лозунга — сдерживания — к другому ошибочному лозунгу — освобождения от коммунизма — и не добились ни того, ни другого; забрели в тупик в борьбе с коммунизмом, который с каждым годом растет и ширится на всех континентах. Так говорю не только я, Богдан Вапнярский, опытный борец против коммунизма, об этом говорят и пишут многие политики Запада. Теперь истеблишмент передовых стран свободного мира пытается снова разрабатывать новые формы борьбы; и опять все та же нерешительность, медлительность, осторожность, точно все позабыли, что риск — это один из законов настоящей смелой игры. — Вапнярский заказывал все новые и новые порции виски, и уже не разводил их содовой, а запивал пивом, которое стояло нетронутым, так как у меня не было желания прикасаться к нему. В такие минуты, когда Вапнярский начинал провозглашать свои длинные монологи, мне было чисто по-человечески жаль его, этой зря растрачиваемой энергии, таланта. Отхлебывая виски, он подолгу держал его во рту, затем мгновенно глотал эту отвратительную жидкость, полузакрывал глаза и продолжал:
— Большая надежда была на приход к власти в Штатах демократов во главе с президентом Джоном Кеннеди. В его книге «Стратегия мира» много правдивого о том, как подорвать единство коммунистического лагеря, как его ликвидировать, но опять-таки он предлагает слишком долгий процесс, нашей с тобой жизни не хватит, чтобы увидеть концовку всего этого. Однако порочно в этой книге то, что вместо жесткого давления, настоящих угроз он предлагает делать ставку на идеологические средства. Вот послушай, что он пишет. — Вапнярский достал из кармана книгу в тонком лоснящемся, будто покрытом лаком переплете и стал читать: — «Мы должны сейчас медленно и осторожно… выращивать семена свободы в любых трещинах в железном занавесе». — Он сердито бросил книгу на стол. — Представляешь, президент могущественнейшей в мире страны предлагает растянуть эрозию коммунизма до бесконечности, вместо того, чтобы действовать решительно, по-военному. Между прочим, президент позабыл о нас, националистах, о той силе, какую мы представляем. Не только украинцы, но и русские эмигранты, латвийские и литовские, словацкие, мадьяры и многие другие, — такая сила! И все люто ненавидят коммунизм. А ведь некоторые политики понимают, что значим мы для борьбы с мировым коммунизмом. Один мой хороший приятель и политический единомышленник, страстный антикоммунист любит часто повторять: уже давно приспела пора любыми способами низвергать коммунизм в любом виде, в каком он только нам известен, и тем более то гнездо, где он постоянно зарождается. Для этого Соединенным Штатам следует конструктивно сотрудничать с зарождающимися силами национализма и либерализма, которые смогут в свое время повести за собой страны, находящиеся сейчас под коммунистическим правлением.