— Что это? — спросил я, разглядывая на обложке тисненые иероглифы. Открыл томик, и меня словно обдало приятным теплом. На меня смотрело дорогое лицо Тараса Григорьевича Шевченко. — Шевченко на китайском языке! Думал ли когда-нибудь об этом наш великий поэт? — воскликнул я. — Спасибо, тебе, дочь, большое спасибо. — Я обнял невестку и растроганно поцеловал ее.
— Как это тебе удалось? — спросила Джемма.
— Я прочла в газете, что в Шанхае вышел том Тараса Шевченко, написала своим, они достали и выслали. Я только сегодня получила бандероль, но в спешке забыла вам дома сказать об этом.
Конечно же, Да-нян схитрила, не могла она о таком забыть даже в спешке! Просто моя невестка очень любит эффект, неожиданность. Так и произошло сейчас. Мы восхищаемся, а она с ласковой подобострастностью заглядывает нам в глаза, мило улыбается, ее симпатичное личико с раскосыми маслинными глазами всегда сияет улыбкой.
— Переведи мне, что вошло в этот том, — прошу я ее.
— Здесь восемьдесят стихотворений и поэма «Гайдамаки».
Мы снова и снова брали в руки этот том, листали, рассматривали его. Он был украшен автопортретами Шевченко, автографом его «Заповита» и полутора десятками иллюстраций.
Джемма не любила никому ни в чем уступать, и поэтому, когда страсти улеглись вокруг подарка Да-нян, вынула из стопки картин, стоявших у стены, небольшое полотно с лесным пейзажем Волыни. Она начала писать его во время поездки на Украину, а заканчивала здесь. Я знал о нем. Джемма, по всей видимости, готовила его мне как подарок на именины. Не будь сегодня этого тома, Джемма не показала бы свой пейзаж. Но как же тут утерпеть! И вот во второй раз в этот день я ощутил прилив счастья. Как редки в нашей жизни такие минуты! Пейзаж прекрасен: край леса, сквозь деревья виднеется коричневатая хатенка, в такой мы с Галей ночевали когда-то по дороге из Варшавы в Ковель… Придя домой, я вначале повесил эту картину в гостиной на самом видном месте. А потом перенес в кабинет. Кому она нужна в гостиной! А мне она дорога. Смотрю на нее и шепчу, как молитву: «Где ты, моя Волынь, в убранстве лесов, с белыми березами? Где вы, мои Галя и Тарас?» Той земли мне уже не видать во веки веков. Но все же нет-нет да и затеплится надежда: а вдруг когда-нибудь еще увижусь с вами, моя жена и мой сын?! О, если бы существовала та загробная жизнь, которую нам обещают святые отцы!
Пан Бошик исчезал так же внезапно, как и появлялся. Ночью за ним зашел Юрко, и они ушли. Мы были очень рады; все время, когда он скрывался у нас, мы жили как на иголках. Галя, добрая и наивная душа, сокрушалась, что пан Бошик даже куска хлеба на дорогу не взял, но я понял, что уходил он не очень-то далеко.