— Нет также свидетеля того, что Оутс-младший жил на ранчо у Кочрана.
— Произведите обыск в его охотничьем домике. Вы найдете одежду парня.
Шериф глубоко вздохнул и повернулся к Дэйву лицом.
— Когда-то я очень хорошо ездил верхом. У меня был здоровенный мерин и мексиканское седло с серебряными украшениями. Во время фиесты ежегодно совершал длинные переходы за пределы Санта-Барбары. Всегда бывал в Паседа на параде Роз. Потом я повредил себе позвоночник, сейчас он у меня как склеенная разбитая тарелка, с ним приходится обращаться деликатно. Провел в больнице три месяца, чтобы иметь возможность снова сесть на лошадь, но так ничего и не получилось.
— Тогда пошлите кого-нибудь.
Хэккет покачал головой.
— Не смогу получить ордер. Уж не думаете ли вы, что какой-нибудь судья в этом округе решится пойти против Вейда Кочрана? В общем-то они могли бы… — хитроватая усмешка скривила его губы, показывая крупные редкие зубы. — Предположим, мы бы поймали его стоящим по грудь в воде, когда он заталкивал Оутса под воду и удерживал его там до тех пор, пока не стали подниматься пузырьки воздуха из его легких. Но никто в нашем глухом крае не захочет бросать тень на такого известного человека на основании выдвинутых неубедительных обвинений. Причем кто-то уже добровольно признался в этом убийстве. Нет, черт побери, они не захотят низвергнуть с пьедестала такую фигуру и назвать его «педиком», «фэгом» или даже гомосексуалистом. — Хэккет поднялся. — Я должен уйти. Нужно принять ванну и поужинать.
Нижняя пуговица его накрахмаленной форменной рубашки была расстегнута, можно было видеть белую нижнюю рубашку, туго натянутую на огромном животе. Он снял пиджак со спинки кресла и втиснулся в него с помощью какого-то трюка, ибо он давно из него вырос, тот жал ему под мышками, застегнуть его было просто невозможно. Шестиконечная серебряная звезда была прикреплена к нагрудному карману. Совершенно другим голосом Хэккет заговорил о том, что сегодня вечером должен председательствовать на какой-то церемонии.
Дэйв его практически не слушал. Поднявшись со стула, он спросил:
— Где находится окружная прокуратура?
— Над холмом.
Хэккет хмыкнул, нагнулся за своей шляпой, которая лежала на стопке пыльных папок возле стены.
— Но прокурора на месте не будет. Уже шестой час.
Он опустил шляпу на голову, потянул ее за поля и распахнул дверь, на матовом стекле которой было написано его имя.
— После пяти там не найти никого, кроме задержанных и стражи. Едва ли вам стоит туда ходить. — Он сморщил свой весь в красных прожилках нос. — Знали бы вы, как там мерзко пахнет!