— Возьми, посмотри…
И Геннадий Печеркин увидел знакомый пустырь с проселком, с узкоколейной железной дорогой. Фотографии все укрупнялись по планам. Следом за теми, на которых угадывались старые торфяные. выработки, пошли изображения трупа…
Печеркин отодвинул фотографии. А Суетин открыл стол, вытащил из него ремень, положил рядом с собой:
— На фотографиях ты, наверное, не рассмотрел его?
Печеркин отвернулся.
— Что? Не хочешь со мной разговаривать?.. Я тут, — Дмитрий Николаевич показал на фотографии, — ни при чем. Меня с тобой говорить долг обязывает. И закон. Так что…
— Спрашивайте, — попросил Печеркин.
Под тяжестью улик и свидетельских показаний Печеркин одну за одной подтверждал детали минувших событий. Когда заговорили о Шадринске и вспомнили чуть было не разразившийся скандал, он устало сказал:
— Психанул. Было…
— И после этого у тебя созрело решение убить его? — спросил Дмитрий Николаевич.
— Никакого решения у меня не было, — отозвался Печеркин.
— Не понимаю.
Печеркин замолк и с силой потер руки.
— Дайте еще папироску! — Раскурил, сильно затянулся. — Не было, говорю, никакого решения. Все эта сука!..
— О ком ты?
— О Коляскиной… С самого Шадринска пудила. Денег чемодан, говорила, зря пропадут… А я убивать не хотел.
— Но убил ведь!..
— Не убивал. Когда провожали его, дорогой разругались, он стал меня душить, но… мне под руку камень попал, я его по голове. Думал, оглушил немного, а он мертвый…
— Врешь, парень, — оборвал его Дмитрий Николаевич. — На, посмотри еще вот эту фотографию. Ты ее не видел.
И он передал Печеркину фотографию черепа после медицинской обработки раны.
Любому, даже не искушенному в криминалистике человеку стало бы ясным, что такой громадный пролом на черепе камнем сделать невозможно.
— Понимаешь?..
— Ну, не дрались мы, — сразу же изменил свое предыдущее показание Печеркин. — Разругались просто. Стал он про мать опять говорить разное. Одернул я его несколько раз, а он — назло… Подвернулась под руки тормозная колодка. Ей и стукнул…
Суетин укоризненно покачал головой.
— Крутишься ты… а куда вывернуть надеешься, не понимаю. Если ты убил его без умысла, то, наверное, сбежал бы поскорее от этого места. А то ведь и ремешок на руку накинул, и хоть неважно, а прикрыл свою «работу» снежком… И деньги не забыл. Все по плану!
— Не хотел я его убивать! — истерически крикнул Печеркин. — Это шадринская сука всю дорогу мне мозги крутила!.. Уже на полдороге к Красному были, а она через каждый шаг: «Давай!» да «Давай!»…
…На очной ставке с Коляскиной Печеркин повторил эту часть своих показаний, и тогда не выдержала Коляскина. Все: и безобидность ее, и веселость, и простота — все слетело с нее в мгновение. Она захохотала издевательски и зло, натянула Печеркину кукиш: