— Коснись. — Она взяла его руку, и он вздрогнул от горячего тока ее руки.
— Скинь. — Она коснулась его пиджака и рубашки.
Он раскрыл рот.
— Молчи, только молчи…
И вишни мягких ласковых губ впились ему в зубы. Язык заскользил по бухточкам десен. Он неосознанно сжал ее рот своими губами, сомкнув их, всосав вишни до конца. До ушедшей вглубь щеки.
Это был их первый поцелуй.
Потом — он так и не мог вспомнить как — он разделся.
Сначала он дотронулся до ее талии. Она была уже голая. Она потянула его сама, не дожидаясь. И первое, что он почувствовал, когда она опустилась на кровать, ее большая и упругая грудь, подмявшаяся со вздохом под него. Ее горячее дыхание. Она глубоко дышала, начиная стонать. Он едва успел коснуться поцелуями ее щеки, глаза, скулы, подбородка, шеи, как почувствовал, что сейчас сорвется дикая волна и накроет его с головой, впустую.
— Сейчас, сейчас, — услышал он вздрагивающий голос, и руки стали тянуть его тело.
Он резко вошел в нее, без мягкости, сминая все, и через секунду забился в малейшем сладчайшем пространстве ее тела.
Крик, хрип и вопль одновременно вырвались из ее рта. Она кричала, двигаясь в ритм его тела, извиваясь лозой, белкой, змеей вокруг него, то обхватывая, то отпуская его бедра. Он вонзался в нее безостановочно все быстрей и быстрей. Она тонко вскрикивала, вжимаясь властно в него. И это уже катилось; начиналось, рвалось, стремилось, заполняя, накрывая, заполоняя. Ее дикий вскрик, его стон, рывок, шар, волна, судорога, дрожь, дерганье, бьющиеся тела, зубы, сомкнувшиеся на плече, смятые, с вдавленными сосками груди. И ее дикий визг на протяжении минуты (последняя судорога истомы), опускающейся и текущей волны.
Он поцеловал пот ее подмышки, лизнул волосы, расслабил объятья, захват, освободил ее грудь. Она еще сильно дрожала, глубоко дыша, конвульсивно вздрагивая всем телом.
Он почувствовал, как щиплет спину от прорвавших кожу ногтей. Она коснулась губами его кожи на переходе к шее и закусила слегка.
Выдохнув, сказала:
— That was great.
Он понял, что она далеко не любительница и не начиналка.
Чуть позже она, не спрашивая, освободилась из-под него, встала и пошла в ванную.
Теперь он не верил, что когда-то давным-давно обладал ею…
Он зашел в ванную, ослепленную светом. И, увидев впервые… Она попыталась прикрыть тело рукой.
— Я хочу посмотреть.
Она опустила руку… Сколько лет он бы ни жил, Филипп знал, что никогда не забудет этой юной богини тело. Сколько лет! И всегда, всегда будет хотеть его.
Желать и мечтать, и не видеть.
— Я помоюсь, — утвердительно сказала она. Он не смог ни оторвать взгляда, ни двинуться.