Теперь стало понятным, почему красавица Натали, в отличие от своих сестер и братьев, была близорука. Недостаток этот, явно не наследственный, а благоприобретенный…
Привычка заниматься глубоко и вдумчиво осталась у Наташи Гончаровой на всю жизнь. И эту свою основательность она передала детям: сыновья Пушкина — Александр и Григорий — с отличием учились в гимназии и Пажеском корпусе. К дочерям же — Марии и Наталии — на дом приглашались учителя. Девочек учили общеобразовательным предметам, а также иностранным языкам, музыке, рисованию.
…Наташа завершала учебу в своем домашнем лицее. Семнадцатилетняя барышня Гончарова, уже увидевшая свет и познавшая неотразимость и силу своей красоты, она, как и прежде, исписывает своим летящим девичьим почерком новые тетрадки по немецкой грамматике. Последние ее конспекты помечены 1829 годом. Она — невеста поэта.
В небесном лике юной девы поэт сумел разглядеть не менее прекрасную и нежную душу, и сколько раз в жизни порадовался, что не ошибся в своем выборе.
«Госпожа Пушкина, жена поэта, здесь впервые явилась в свет, — записала в своем дневнике графиня Долли Фикельмон, — она очень красива, и во всем ее облике есть что-то поэтическое — ее стан великолепен, черты лица правильны, рот изящен, и взгляд, хотя и неопределенный, красив; в ее лице есть что-то кроткое и утонченное; я еще не знаю, как она разговаривает, ведь среди 150 человек вовсе не разговаривают, — но муж говорит, что она умна».
Замечание графини более чем просто любопытно, ведь современники в уме Натали обычно отказывали, — все затмевала ее редкостная божественная красота. Что ж, поверим Пушкину.
В чем только не обвиняли Наталию Николаевну многочисленные биографы поэта! Не было, дескать, у нее интересов ни к музыке, ни к живописи, ни к поэзии, и «неоткуда было возникнуть». Эта предвзятость проявлялась буквально во всем — даже вполне безобидные строчки из пушкинских писем толковались ей во вред.
«Наталья Николаевна была так чужда всей умственной жизни Пушкина, что даже не знала названий книг, которые он читал, — упрекал ее Валерий Брюсов. — Прося привезти ему из его библиотеки Гизо, Пушкин объяснял ей: «4 синих книги на длинных моих полках»».
Ведь это так естественно подсказать жене, где стоят нужные книги в огромной домашней библиотеке. «Отыщи», — просит он. Сам Брюсов допустил ошибку в названии книг — Пушкин просил жену прислать ему «Опыты» М. Монтеня. Вот уж, истинно, — не судите, да не судимы будете.
«Наталья же Николаевна, по некоторым сообщениям, — уверял Вересаев, — в то время совсем еще даже не читала Пушкина, вообще же всю жизнь была к поэзии совершенно равнодушна».