Когда Смейдж увидел простертую на камнях фигуру, то остановился. Потом он рванулся вперед. Лезвием меча он перевернул тело.
Выронив меч, Смейдж упал на колени, судорожно прижимая к груди искалеченную руку. У него вырвался один-единственный всхлип. Он услышал, что за спиной внезапно затрещали языки пламени. Его обдало жаром. Он не двигался.
Он услыхал смешок.
Тогда Смейдж поднял глаза и огляделся. Никого не было видно.
Опять раздался смешок — где-то справа от него.
Здесь!
Среди пляшущих по накренившейся стене теней.
— Привет, Смейдж. Помнишь меня?
Тот покосился и начал тереть глаза.
— Но я... Я не могу увидеть тебя...
— Зато я отлично тебя вижу... как ты тут сжимаешь этот кусок мяса.
Смейдж осторожно выпустил руку и поднял с вымощенного плитами двора меч. Он поднялся.
— Кто ты?
— Иди сюда, выясни это.
— Это все твоя работа? — он сделал жест свободной рукой.
— Да.
— Тогда я подойду.
Он приблизился к силуэту и взмахнул мечом. Меч рассек только воздух, а Смейдж потерял равновесие.
Остановив его, он прицелился и снова нанес удар. Снова безрезультатно.
После седьмой попытки он заплакал.
— Теперь я знаю, кто ты! Выходи из тени, посмотрим, что ты за птица!
— Ладно.
Движение — и Джек появился перед ним. На миг он показался высоченным, пугающим, величественным.
Рука Смейджа замерла на эфесе меча. Эфес загорелся. Смейдж выпустил его, и когда меч упал между ними, его противник улыбнулся.
Смейдж поднял руки, и их парализовало. Он видел лицо того, другого, сквозь свои пальцы, как сквозь кривые сучья.
— Как ты и предлагал, — услышал он. — Похоже, дела мои неплохи. Лучше, чем твои. Приятно было снова увидеться.
Смейджу захотелось плюнуть, но слюны не было, да и руки мешали.
— Убийца! Зверь! — прохрипел он.
— Вор, — любезно подсказал тот. — К тому же я колдун и завоеватель.
— Если бы я мог двигаться...
— Сможешь. Подбери меч и постриги своему околевшему хозяину ногти на ногах..
— Я не…
— Отруби ему голову! Сделай это одним ударом — быстро и чисто! Как палач топором...
— Никогда! Он был мне хорошим господином. Он был добр ко мне и моим товарищам. Я не оскверню его тело.
— Он не был хорошим господином. Он был жестоким садистом.
— Только со своими врагами... А они этого заслуживали.
— Ну, теперь ты видишь нового господина в его владениях. Доказать ему свою лояльность ты можешь только одним — принеси голову своего прежнего хозяина.
— Я этого не сделаю.
— Я сказал: сделать это по своей воле — единственный способ сохранить жизнь.
— Нет.
— Сказано — сделано. Теперь слишком поздно спасаться. И все равно ты выполнишь мой приказ.