В своем новом качестве Распутин уверенно шагнул в светские гостиные и сразу оказался в центре внимания. Нарядная одежда не сочеталась с грубым морщинистым крестьянским лицом, нечесанной шевелюрой, свалявшейся бородой, широким, в оспинах носом и загорелой кожей. Подойдя к новому знакомому "старец" хватал его за руки большими мозолистыми ладонями и впивался своим пронзительным взглядом. Не сводя с собеседника глаз, Распутин принимался, по своему обыкновению, подтрунивать над ним и подчас задавал неуместные вопросы. Когда Ольгу Александровну спросили, что мене всего привлекало ее в Распутине, великая княгиня отметила его назойливое и не знающее меры любопытство. Такое у нее осталось впечатление от первой встречи со "старцем" в Царском Селе.
"Поговорив несколько минут с Алики и Ники у нее в будуаре, - писала великая княгиня, - Подождав, когда прислуга накроет на стол для чая, Распутин стал засыпать меня самыми неуместными вопросами. Счастлива ли я? Люблю ли мужа? Почему у меня нет детей? Он не вправе был задавать мне такие вопросы, и я ничего не ответила. Думаю, Ники и Алики чувствовали себя неловко. Помню, какое облегчение я испытала в тот вечер, покидая дворец. "Слава Богу, что он не стал меня провожать до вокзала", - сказала я, садясь в личный вагон поезда отправляющегося в Петербург".
Даже на людях Распутин был готов давать совет самого интимного свойства. Фрейлина императрицы Лили фон Ден впервые познакомилась с Распутиным в ту минуту, когда не знала, отправиться ли ей с мужем в увеселительную поездку или же остаться с маленьким сыном. "Наши взгляды встретились, - писала она. - ...Его глаза цепко держали мои. Сверкающие, стальные глаза, которые, казалось, видят тебя насквозь. Подойдя, он взял меня за руку... "тебя что-то тревожит... В жизни нет ничего такого из-за чего стоит тревожиться. Все пройдет, сама понимаешь. Вот так-то". Потом посерьезнел. "Верить надо. Один Господь твоя подмога. Ты разрываешься между мужем и ребенком. Кто из них слабей? Ты думаешь, что твой ребенок беспомощнее. А зря. В своей слабости ребенок ничего не натворит. А мужчина может наделать делов".
И в новых нарядах Распутин оставался мужиком. Он похвалялся тем, что его, простого крестьянина, принимают в самых изысканных салонах, и он выставлял напоказ свое происхождение перед титулованными поклонницами. Когда аристократы, сняв с себя меха и бархат, отдавали лакею верхнюю одежду, "старец" протягивал ему свой пpостой крестьянский кафтан. В светские разговоры сибиряк вставлял непристойные выражения. Срывались у него с языка они отнюдь не случайно. Напротив, вульгарные выражения Распутин произносил часто и со смаком, наслаждаясь произведенным им впечатлением. Любил описывать неприличные любовные сцены, какие наблюдал у лошадей в Покровском. Потом неожиданно повернувшись к какой-нибудь красивой даме в декольте, говорил: "Эй, ты, красивая кобыла!" Этот мужик убедился, что в светских салонах его рассказы о Сибири слушают с таким же интересом, как и во дворце. Бывало, рассевшись где-нибудь в элегантной гостиной, он укоризненно качал головой: "Да, вот, милые вы мои. Больно вы тут изнежились... Поедемте-ка со мной в Покровское, на сибирские широкие просторы. Рыбу будем ловить в поле работать. Вот когда вы научитесь понимать Бога-то!" За столом он себя вел омерзительно. Поведение "старца" за обедом описал ювелиp Арон Симанович помощник и секретарь Распутина: "Он за столом руками распределял среди своих поклонниц куски пищи". Но вместо того, чтобы выразить отвращение, вульгарные меры "божьего человека" только восхищали манерных, чопорных аристократов.