Последний особенно понравился Сивцову: симпатичная европейка, стоя на пороге дома с надписью «ЕВРОПА» на крыше, не пускает на крыльцо толстого человечка в чёрном цилиндре с нарисованным на нём знаком доллара. У человечка недовольная физиономия и две атомные ракеты под мышкой. У европейки — строгое и задумчивое лицо и такая же красивая грудь. Вокруг всего плаката идёт надпись — «Уберите „Першинги“ из Европы!».
«Вот так и я, — самоотверженно думал Фёдор Сивцов, волоча в прихожую ворох плакатов, — укажу им всем на дверь. Фигурально, конечно».
Он нашёл моток скотча и, высунув наружу кончик языка, начал обвешивать квартиру отвлекающими, как считал Фёдор, плакатами. В заляпанной кровавыми следами квартире агитки пацифистского толка смотрелись несколько нелепо, но Сивцов этого не замечал. Плакатов было на удивление много, особенно с надписями «Нет войне!», и Фёдор в знак протеста расклеил их по всем окнам изображениями наружу.
Снайперы тихо сходили с ума.
На обратном пути Сивцов лепил наглядную агитацию на все двери, которые встречались ему по пути, причём двери в ванную достался весёленькой расцветки плакатик с пожеланием: «Миру-Мир!»
Сосед не протестовал.
Дойдя до прихожей, Фёдор бросил оставшуюся типографскую продукцию на пол и пнул кипу плакатов ногой. Бумага разлетелась по всей прихожей.
«Вот так! — злорадно подумал пацифист. — Подумайте-ка, что всё это значит!» — и оглядел немного сумасшедшим взглядом заклеенное плакатами пространство.
Он взглянул на часы и, удовлетворённо хмыкнув, пошёл садиться в засаду.
Кое-как взгромоздившись на верхотуру, Фёдор задвинул за собой дверь и попытался устроиться поудобнее. Под ним затрещало.
«Э! — подумал Сивцов. — А перекрытия-то здесь совсем слабые, не провалиться бы! Денег он, что ли, на шкаф пожалел?»
Он взял в одну руку нож, а другой поставил на колени композиторский бюст (каждое движение сопровождалось громким треском) и стал ждать.
Ждать пришлось недолго. Через две минуты ударил взрыв и по стенам замолотили обломки чего-то тяжёлого.
«Взорвали всё-таки бильярд, — закручинился на антресолях Фёдор. — Не пожалели красоты!»
Почти одновременно раздался грохот множества тяжёлых ботинок и страшные крики: «Всем лежать!!», «На пол, суки!!» и даже «Лапы в гору!»
«Интересно, с кем это они разговаривают? — искренне удивился Сивцов. — Ведь я здесь!»
В это время кто-то упал, видимо, поскользнувшись на разбросанных плакатах, а может быть, запутавшись в красивом голубом тюле, и громко заматерился. Крики постепенно стихали, ботинки дробно простучали по всем комнатам, в том числе и по той, где сидел Фёдор, и снова вернулись в прихожую.