— Ну, не знаю, — осторожно протянул Георгий. — Фактик-то налицо: паренёк этот в ментовке парится, ждёт обвинения по двум убийствам, а может и ещё за что-нибудь… И, кроме того, почерк-то ведь не твой, Альберт, — он хитро взглянул на своего оппонента. — С каких это пор ты людей топить стал? Да ещё и предварительно связанных, а? Раньше вроде бы проще делал — из пистолетика — раз, раз! — и всё. Быстро и чисто. А тут такие сложности развёл: ванны, верёвки… Естественно, Резо не поверил, что это твоих рук дело. Вот ты бы сам на его месте — что подумал бы? Правильно: что тебя пытаются надуть и содрать деньги за чужую работу, — и он снова посмотрел в глаза Альберту.
— Ладно, хватит тут логические этюды разводить, всё более-менее понятно. Держи, — Ростоцкий протянул Георгию тонкую пачку денег, которую тот, не считая, сунул в карман. — Батарейку новую купи. До скорого.
— Пока, — попрощался кавказец, поднимаясь. — Будет что интересное, позвоню, — сказано это было не слишком уверенно.
«Сам виноват! — глядя в удаляющуюся спину Георгия, ругал себя последними словами Альберт. — Погнался за сиюминутной выгодой, а в результате вся долгие годы создаваемая репутация — псу под хвост».
Он посмотрел на часы. До следующей назначенной на сегодня встречи оставалось ещё целых два часа. Альберт вздохнул, поднялся с неудобной скамьи и направился к выходу со стадиона — там была припаркована его машина.
Альберт действительно погнался за сиюминутной выгодой: незадолго до предполагаемого дня «ликвидации» Папы один из его «проверенных источников» шепнул, что двадцать пятого января на квартиру Папанова привезут часть воровского общака, который Папа должен будет распределить по зонам — организовать так называемый «грев» своим людям, находящимся за решёткой. Общак будет находиться в квартире всего сутки — на следующий день его, уже поделённый на необходимые части, Папины гонцы повезут по городам и весям огромной страны. Даже часть общака являлась огромным кушем, ради которого стоило рискнуть всем.
И Ростоцкий рискнул — он перенёс «мероприятие», как он его называл, на два дня вперёд, на двадцать пятое число. Выполнение намеченного плана неожиданно осложнил побег из-под стражи Артиста, заклятого врага Папанова. Папа тут же «забаррикадировался» дома и на улицу даже носа не казал — всем занималась его личная охрана во главе с Калганом. Альберту оставалось только скрипеть зубами от досады и продолжать наблюдение. Но Альберт Ростоцкий славился в определённых кругах именно этим — чем труднее, на первый взгляд, казалось задание, тем изящней и проще он его решал.