— Да, коммунист быть плохой режим, — согласился Грюнлау. — После того, как есть умирать ваш Сталин, коммунист стать совсем плохой, никуда не годный.
— Да уж, лучше Сталина у нас царя не было… — вздохнул Колобков. — Умный мужик был, лучше всех свое дело знал… Гюнтер, а ты чего не ешь-то? Серега, ты тоже наворачивай! А то мне первому как-то боязно — мало ли чего Матильда туда насовала…
Сергей усмехнулся уголком рта. Порой он не мог понять, прикалывается шеф, или говорит всерьез. Но пельмень взял. А Грюнлау — сразу четыре.
— Во, дело другое, — тоже зачавкал Колобков. — Все за мой счет, пользуйтесь!
— Я все же настаивать внести своя часть, — потянулся за портмоне Грюнлау. Педантичный и честный немец не любил русского слова «халява», и предпочитал всегда оплачивать получаемые услуги. — Я настаивать, чтобы расход на этот круиз быть разделен поровну.
— Ни-ни-ни! — замахал руками Петр Иванович. — Ты что, Гюнтер, какие счеты? Русский и немец — братья навек, имя одно на двоих — человек! Мы же вместе воевали! Мы с вами, а вы с нами!
— О да, совместный война есть объединять народы, — согласился Грюнлау, пряча портмоне обратно.
— Солнышко мое, ну почисть мне рыбку! — заныл Колобков, отчаявшись разорвать воблу самостоятельно.
— Сколько раз я тебя просила не называть меня солнышком? — сухо уточнила жена, сдвигая солнечные очки на переносицу. — Я не желтая, не горячая и не круглая.
— Рыбка? — предложил вариант Колобков.
— Я не мокрая, не холодная и без плавников.
— Птичка?
— Перьев нет, летать не умею, птенцов не высиживаю.
— Зайка?
— Уши у меня не длинные, морковь не люблю, в норе не живу.
— Пупсик?
— А это вообще маразм какой-то! — решительно отказалась Зинаида Михайловна. — Петя, такие выражения унижают достоинство женщины!
— И ничего не унижают, — не согласился Петр Иванович. — Зинульчик, это ж я любя!
— Петя, Арлин Дэниэлс совершенно однозначно доказывает…
— Тьфу, начиталась всякой белиберды! — возмутился Колобков. — Они там в Штатах все сумасшедшие!
— А ты сам почитай! — протянула ему книгу в яркой обложке жена. — Вот, на, возьми! Тут доказывается, что мужчина и женщина должны быть равными! Понимаешь? Когда мужчина целует женщине руку, этим он ее унижает — дает понять, что она всего лишь женщина!
— Я не есть согласен, фрау Зинаида, — нерешительно вмешался Грюнлау. — Мне кажется, это есть совершенно наоборот.
— Да? А почему же тогда женщины мужчинам руки не целуют?
— А почему женщины не бреются? — хмыкнул Колобков. — Зинульчик, ну откуда ты этого набралась?
— Оттуда. Вот, возьми, сам почитай, поймешь.