— Доброго дня. — Пан Сигизмундус отвел глаза, ибо был личностью исключительной целомудренности, ибо с юных лет предпочитал книги дамскому обществу. Оное, впрочем, за то на пана Сигизмундуса обиды не держало.
— А таки и вам… — Девица хохотнула. — Семак хочете?
— Нет, благодарю вас…
— Таки шо, совсем не хочете? — Семечки она лузгала крупные, полосатые, отчего-то напомнившие Себастьяну толстых колорадских жуков.
И от этого сходства его аж передернуло.
— Хорошие. — Девица сплюнула скорлупку на пол. — Мамка с собою дала. Сказала, на, Нюся, хоть семак с родного-то дому…
Голос девицы сорвался на трубный вой, и Себастьян вновь подпрыгнул.
Или не он, но пан Сигизмундус, женщин втайне опасавшийся, полагавший их не только скудоумными, но и на редкость упертыми в своем скудоумии. А сие сочетание было опасно.
— А шо вы все молчитя? — Девице надоело лузгать семки, и остаток она ссыпала в кожаный мешочек, висевший на поясе. — Вы такой ву-умный…
Это она произнесла с придыханием и ресницами хлопнула.
Пан Сигизмундус вновь зарделся, на сей раз от похвалы. Хвалили его редко.
— Я ученый.
— Да?! — Девица сделала шажок.
В нос шибануло крепким девичьим духом, щедро приправленным аптекарскою водой, кажется, с запахом ночной фиалки.
— А шо вы учите?
— Ну…
— А то у нас в селе учительша была… все твердила: читай, Нюся, книги, вумною станешь… ха, сама-то в девках до энтой поры… вот до чего книги доводят!
Себастьян попятился, но девица твердо вознамерилась не дожидаться милостей от судьбы. Оно и понятно: где там обещанный свахой жених? До него сутки пути на поезде, а опосля еще и бричкой.
И как знать, дождется ли он?
Небось, пока сговаривались, пока судились-рядились, тятька думал, мамку уговаривал — больно не хотелось ей Нюсю от себя отпускать… вдруг да и нашелся кто поближе? А если и не нашелся, то мало ли каким окажется? Сваха-то сказывала красиво и карточку дала с носатым мужиком, да только у ей работа такая — сватать. Небось как тятька корову на ярмарке продавал, то тоже врал, будто бы сливками чистыми доится, а норову кроткого, аки горлица… нет, не то чтобы Нюся свахе и вовсе не верила, но вот…
Вдруг жених энтот косой?
Кривой?
Аль вообще по женской части слабый, а Нюсе деток охота народить и вообще честного бабского счастия кусок. Оное же, счастие, было тут, на расстоянии вытянутой руки. Тощенькое, правда, да только оно и понятно, что исключительно от одиночества. Небось холостые мужики завсегда что волки по весне, с ребрами выпертыми, с глазами голодными, а оженится да и пообрастет жирком на честных семейных харчах. И опять же видать, что не местный, так Нюся его с собою возьмет. У тятьки хозяйство великое, с радостью примет помощничка, а маменька и вовсе, как поймет, что Нюська домой возвернулась, от радости до соплей изрыдается.