— Ну, мне нужно провести пять терапевтических лет на открытых равнинах Монголии, а в остальном полный порядок.
— Превосходно. Твои результаты будут готовы через секунду. Давай пойдем к твоей маме.
Я следую за ним в холл. Как же хорошо находиться в своей одежде, а не в больничном наряде. Да и отсутствие вонючей повязки-тюрбана, нацепленной на мою голову, тоже небольшой плюс. Я практикуюсь, встряхивая волосами подобно величественному льву, однако чуть не врезаюсь в интерна и останавливаюсь. У бедолаг и без моих сказочных волос в их глазах достаточно проблем. Мама ждет в холле. Она, улыбаясь, встает и обнимает меня.
— Итак? Каковы результаты?
Фенвол смотрит на бумаги в своих руках.
— Все выглядит нормально. Внутритканевое кровотечение полностью прекратилось.
— А что насчет этого? — указываю я на шрам сбоку, чуть выше лба. — Волосы не отрастают. Я никогда не выйду замуж!
— Шрам будет заживать и в итоге исчезнет, но на это уйдет время. Годы, — отвечает Фенвол.
Мама гладит меня по голове.
— Он не слишком большой, конфетка. Если не быть ростом в семь футов и не смотреть на твою голову сверху, никто его вообще не увидит.
Она права. В любом случае, что такое еще один шрам на уродине?
— Мне надо принимать какие-нибудь лекарства? — спрашиваю я. Фенвол улыбается.
— Нет. Ты можешь идти. Мы хотели бы провести контрольный осмотр через несколько недель…
Он жестом приглашает маму, и они вдвоем подходят к стойке, где разговаривают с медсестрой. Здесь не так много людей, однако, народу больше, чем обычно бывает по субботам. Но это не мешает мне заметить копну ярко-рыжих волос, идущих по холлу.
— Эйвери-Бобейвери!
Девушка с огненной шевелюрой оборачивается, идеальная фарфоровая кожа усыпана веснушками. Ничего не изменилось. Однако ее глаза выглядят совсем по-другому: усталые и налитые кровью. И одета она совсем не модно. А выражение ее лица остается абсолютно неизменным, вместо того, чтобы исказиться в гримасе или усмешке, когда она узнает меня. Что-то действительно не так.
— Ты, — ее голос звучит жестко.
— Да, я! Я жива! Но это может быть легко исправлено.
— Убирайся с дороги.
— Ну, как поживаешь? Занята? Как обычно обязанностями красивой сучки?
Губы Эйвери остаются прямыми, нет ни малейшего намека на ухмылку.
— Если сама не отойдешь, я заставлю тебя это сделать.
— Можешь попробовать! Может быть, толкнешь меня? Отбросишь? Хотя не стоит становиться слишком радикальной. Если ты разрежешь меня пополам, то ничего кроме радужных искр и «Бакарди» не выплеснется. А также ты станешь убийцей.
— Я должна разрезать тебя пополам, — наконец огрызается Эйвери, ее бесчувственная маска ломается. — Ты запудрила ей мозги.