Все по большей части закончили завтракать, но не расходились, оставаясь в обеденном зале. Кто не спеша пил сок и кофе, кто расправлялся с хлебными крошками. Все умирали от скуки, не зная, чем себя занять, и не находя, что сказать. Встретившись с собратьями по несчастью, Сторми интуитивно проникся к ним дружескими чувствами, однако с тех пор чувства эти заметно поугасли. На самом деле это были не те люди, с кем он предпочел бы провести время, если бы у него был выбор.
Господи, как же страстно он мечтал посмотреть утренний выпуск новостей, послушать Говарда Стерна[21] или… все, что угодно.
– Что происходит за пределами Дома? – спросил Сторми вслух. – В реальном мире? Вот что мне хотелось бы узнать. Ну почему в этом долбаном Доме нет телевизора или хотя бы радиоприемника? – Резко отодвинув стул от стола, он встал и принялся расхаживать по залу. – Это дерьмо начинает меня утомлять!
– А кому оно нравится? – спросил Нортон.
– Неужели нельзя было бы к завтраку приносить свежую газету?
– «Потусторонний вестник»? – предложил Дэниел.
– Очень смешно.
Лори встала.
– Нам пора остановиться, пока мы не начали действовать друг другу на нервы. Давайте уберем со стола. Я вымою посуду.
– Я ее вытру, – вызвался Дэниел.
– Ну а нам чем прикажете себя занять? – спросил Сторми.
– Вы вольны делать то, что заблагорассудится, – усмехнулся Дэниел.
– Замечательно, – пробормотал Сторми.
Не было никаких неотложных дел, никакой запланированной работы. Еще вчера они обыскали весь дом, и сегодняшний день маячил перед ними огромным монолитом времени. Сторми отнес чашку и тарелку на кухню. Вчера вечером он начал вести дневник – точнее, делать заметки для будущего фильма, который, возможно, когда-нибудь удастся снять, – воспользовавшись ручкой и бумагой, найденными у себя в комнате. У него имелись и другие мысли, которые неплохо было бы записать, поэтому, вместо того чтобы плюхнуться в кресло в гостиной и таращиться на проклятую стену, Сторми захватил большой старый стакан с водой и несколько кубиков льда и, извинившись, поднялся наверх.
К себе в комнату, где стоял телевизор.
Телевизор!
Ощутив восторженное возбуждение, Сторми бросился к телевизору и включил его. По каналу номер 2 на экране рябил «снег». То же самое на каналах номер 4, 5, 6, 7 и 8. Настроен был только канал номер 13, и по нему шел какой-то документальный фильм, но Сторми было все равно. На данном этапе любой аудиовизуальный контакт с окружающим миром был подобен корочке хлеба для голодающего, и Сторми был признателен даже просто физическому присутствию телевизора в комнате. До сих пор он не отдавал себе отчета, насколько сильно зависит от средств массовой информации, и сейчас мысленно дал себе слово, что если когда-нибудь снова начнет думать о том, чтобы бросить все к чертям, поселиться в уединенном домике где-нибудь в горах Монтаны и жить тем, что даст земля, как это периодически бывало с ним, когда дела шли плохо, он надерет себе задницу.