— Вам не понравился подарок?
— Ох, ты же знаешь Терренса, — пробормотала Меган. — Он молчит-молчит, но вдруг становится довольно надоедливым.
— Другим девушкам иногда приходится еще хуже, мисс Меган, — неловко попытался утешить ее Клайд.
— Некоторым другим — пожалуй, — согласилась она. — Но не мне.
Осанистый и строгий Клайд сумел стать еще прямее и довольно чопорно кивнул:
— В самом деле, лучше отдохните, мисс.
Она поблагодарила и пожелала ему спокойной ночи.
Когда он вышел, она налила кофе. Отпив глоток, она поставила чашку на поднос. Кофе был горьким. Очень горьким. Таким, какого она никогда не пила. Он был горьким!
Она отодвинула поднос подальше, словно могла этим защититься от чьих-то злых замыслов.
Нет, все-таки это было слишком невероятно. Бросив на него взгляд, она подумала, что стоит попробовать его еще раз. Может быть, ей только показалось, что у него необычный вкус. Значит, Клайд? Или Баджи? Или оба? Но, возможно, и Терренс. У него вполне могло это получиться, когда он делал вид, что ставит рядом с кофейником вазу с цветком.
Она задала себе эти вопросы еще несколько раз, не зная ответа ни на один из них. Если бы нашелся хоть кто-то, кто мог бы на них ответить.
Меган опять взяла чашку с кофе и села в кресло перед огнем. Поленья уже догорали, рассыпая искры.
Может быть, она в самом деле потеряла рассудок? Могла ли она этого не заметить? Догадывалась ли ее мать, когда сходила с ума, что с ней происходит? Или даже в сумасшедшем доме она считала, что все идет по-прежнему? Или ее воспаленное воображение рисовало ей еще более ужасные картины, чем те, которые видела в окружающей ее наяву реальности?
Что она вообще чувствовала, когда ее, привыкшую к любви и роскоши, швырнули в пропахшие дезинфекцией палаты, когда грубые санитары стали смеяться над ее требованиями и заставляли делать то, чего она, возможно, боялась, чего не понимала, чего не может понять ни один человек, кроме лечащего врача?
Меган задрожала. Она вспомнила звуки легких, удаляющихся шагов, черную нить и надрез на медном кольце, державшем поднос. Она уже не была уверена, что видела это. Она также вполне могла выдумать, что принесенный Клайдом кофе чересчур горек.
Но ее отец погиб, как Боб и как Рори… Это ведь не могло ей почудится. Это и был подлинный рок Карнэби!
Она больше никогда не узнает любви. Никогда не узнает радости, никогда не решиться на счастье…
Внезапно она почувствовала, что хочет спать. Веки слипались, дыхание становилось мерным, помимо ее воли…
Внезапный шорох разбудил ее. Она вскрикнула:
— Кто? Кто здесь?