Вот так мы и стояли, вздрагивая каждый раз, как пух зашевелится. Через двадцать минут я устала бояться. Через тридцать присела на стул. Через сорок Верея плюнула на это дело и пошла мыться дальше, наказав в случае чего орать.
Со сковородкой в обнимку я сидела и наблюдала за пуховым нечто, немного нервничая, когда он переставал шевелиться. Если поначалу это пугало, то потом стало интересно — кто же там такой активный. Ответ получила аккурат в тот момент, когда подруга вернулась на кухню, вытирая влажные волосы.
— Ну, как тут дела?
— Пока так же.
Кивнув, Верея умостилась на подоконнике и достала из кармашка расческу.
— Когда прибудет лир Кассиан?
— К семи ближе. Сказал, чтобы ты отдохнула как следует.
— Заботливый, — улыбнулась я.
— Не то слово. Скажи, Яника, он тебе нравится?
— Очень! — улыбнулась я. — Но не как мужчина, а как… папа, что ли. Он и ведет себя соответственно. Опекает, учит, волнуется.
— Значит, никаких романтических отношений?
— Никаких, — согласно кивнула я, а губы растянулись в улыбке.
— Жаль, ведь действительно хороший мужик. И, что немаловажно, сильный и состоятельный.
— Не в этом счастье. Для меня главное, чтобы рядом с ним я себя любимой и желанной чувствовала.
— А рядом с лиром Кассианом не чувствуешь?
— Нет…
— А с кем чувствуешь?
Ответить на заданный вопрос я не успела. Пух вдруг засветился ярче, начиная увеличиваться в размерах, а потом с легким «пшик» лопнул, являя на свет маленькое желтенькое нечто. И это нечто, покосившись на нас черными глазками-пуговками, поинтересовалось:
— Курлык?
— Ой, какая прелесть! — улыбнулась я, подходя ближе к малышу.
И чудом успела схватиться за стол, когда наше общежитие завибрировало и издало рокочущее:
— Курл!
— Ой! — повторно произнесла я, сев на пол.
— Кажется, нас ждет что-то веселое…
— Это что было? — раздался из коридора взволнованный голос Радомилы.
— Избушка с материнскими замашками! — прокричала в ответ я, видя, как птенчик оживился при курлыканье. — Все на выход!
И, схватив вазочку с малышом, подтолкнула Верею к двери. А наша общага меж тем продолжала вибрировать и ворковать с птенчиком, при этом получая радостное пищащее «курлы».
Когда мы выбрались из избушки, все девочки уже стояли на поляне вместе с Ягиней Костеяловной. Куратор недоуменно рассматривала Избушку, пытаясь утихомирить разошедшееся здание. Выходило с трудом.
— Что происходит?
— Это я виновата! — подскочив к женщине, я продемонстрировала птенчика. — Нашла в саду пуховый шарик и взяла с собой. Я же не знала, что это яйцо жар-птицы!
— Какой хорошенький! — перебив меня, воскликнула Любава и… взяла малыша на руки.