Я снова удержалась и не спросила, считает ли Олег Викторович собаками Павлова остальных, нижестоящих сотрудников. Им-то для кофе отведено определенное время: хочешь, не хочешь, а пей! Вместо этого, я снова попросила его описать вчерашний день. Хахалев развел руками, дескать, чего не сделаешь для дамы, и мило улыбнулся. Больше не отвлекаясь, он коротко и четко перечислил, чем занимался и где находился в рабочее время. Вопрос о вечерних занятиях, снова вызвал его удивление.
– А это вас, с какой стати интересует? Допустим, у меня было свидание.
– Допустим, или было?
– Послушайте, Риточка… извините, – он не успел договорить, зазвонил сотовый. Хахалев достал из кармана телефон, нажал кнопку. – Слушаю. Да. Что? Но почему вы… нет. Нет, я сказал. Нет. Я сейчас сам приеду и разберусь. Все. Да, ждите, и ничего не предпринимайте. Все, еду!
Он убрал телефон и хмуро посмотрел на меня.
– Извините, у меня появились некоторые проблемы. Я должен срочно уехать.
– Что-то по работе? – посочувствовала я, поднимаясь с места.
– А? Нет. Это… это личное. Семейное. Простите, я тороплюсь.
Олег Викторович не вытолкал меня из кабинета, воспитание, все-таки, не позволило, но был весьма недалек от этого. А когда я, проходя мимо, слегка качнулась и чувствительно зацепила его левое плечо, отодвинулся с заметным неудовольствием и поморщился. Но я бы не поручилась, что от боли, скорее это было раздражение, смешанное с нетерпением.
Хахалев запер дверь, бросил Варваре, что, возможно, сегодня уже не вернется, и исчез. Я осталась в приемной, рассеянно глядя на секретаршу и перебирая в уме основные пункты нашего разговора. Судя по всему, коммерческий директор никак не мог иметь отношения непосредственно к ограблению – весь день он провел с Черниковым. Но у меня нет сомнений, что он знал код сейфа или, хотя бы, догадывался. Правда, я не успела выяснить, был ли он знаком с Валей, и не ему ли она звонила вчера днем… хотя, с чего бы ему? Я же только что пришла к выводу, что сам он в ограблении не участвовал, значит и шантажировать его нечем.
Потом мои мысли плавно закружились вокруг самой личности Хахалева. Все-таки, у Нины странный вкус. Олег Викторович, ничего не скажешь, и видный, и симпатичный, и при должности – пусть на игрушечной фирме, но коммерческим директором. И смеется хорошо. Но какой-то он… не знаю, как объяснить. Вроде, и жуликом не выглядит, и скользким типом его не назовешь, но эта его снисходительная усмешка: «Петр Кириллович склонен идеализировать людей»! Нет в Хахалеве надежности, вот что. Не вызывает он у меня того безоглядного, нерассуждающего доверия, как тот же Гошка или Витька Кириллов. Да-да, как бы я на Витьку ни злилась, сколько бы ни утверждала, что терпеть не могу этого типа, но в нем я уверена, он надежен, как скала. А Олег Викторович… моя мама, глядя на выступающих по телевизору политиков, иногда делает вывод: «Неприятный тип. Глаз у него нехороший». Вот и Хахалев производит на меня точно такое же впечатление – глаз у него нехороший.