Я сделал глоток и попытался привести все в некое равновесие, но любовь перевешивала смерть Элен. Петрус Кокеро, человек с добрым сердцем, затрясся, словно в предчувствии припадка скорби. Снова он был вынужден смотреть правде в глаза, сознавая, что его дар проклятый. Тени, приносимые им, были темнее темного. И удачи удачных сеансов не шли ни в какое сравнение с неудачами неудавшихся.
«Нет в жизни счастья, — размышлял я. — Отправляйся домой и последуй примеру мадам Бершо».
— Я знаю, какие мысли одолевают вас, месье Петрус. Что, дескать, сидите здесь, попиваете шампанское и не можете найти в себе силы, чтобы уйти. Знаете, будьте выше этого. И давайте мы с вами придем к соглашению — я желаю от Марии Терезы лишь одного — того, что вы не по злой воле отняли у меня. Ребенка. После этого она в вашем полном распоряжении. Вы согласны?
— Вы только что оскорбили мою любовь, граф.
Граф поднялся, я тоже. Мы обменялись взглядами испанских грандов ушедших времен. Я никогда не предполагал, что дело зайдет так далеко: назавтра нам с графом предстояла дуэль.
* * *
Меня проводили в комнату для гостей, где я забылся глубоким, без сновидений сном.
Колокольчик звонил и звонил. Приближаясь, он гремел в моей голове, щекотал, посмеивался, угрожал. Меня обволакивало дымком лозы, а также запахами мыльной пены для бритья и пота.
— Проснитесь!
Звон стал невыносим — Ипполит размахивал колокольчиком прямо над моим ухом.
— Месье аббат желают говорить с вами.
Сон как рукой сняло. Ипполит, свежевыбритый и опрятно одетый, подошел к окну и раздвинул портьеры. Было рано, но уже рассвело. Повернувшись к стоявшему в дверях пастору, он сказал:
— Передайте аббату, что месье Кокеро будет у него через пять минут.
— Благодарю вас, Ипполит. Вы могли поступить и по-другому.
— Нет, не мог. Это был бы грех. Все живое — растение, а красота человека — все равно что цветы растения.
— Мария Тереза? Она у аббата?
— Нет, уже ушла к себе. Ночью они все обсудили.
— Ипполит, мне необходимо встретиться с вами. Непременно.
Отступив на шаг, он критически взглянул на меня.
— Мой хозяин сию же минуту выставит меня вон, стоит ему узнать об этом.
— Ипполит! Я клянусь! Но отчего, черт вас побери, вы такой буквоед во всем?! Почему вам все время хочется казаться хуже, чем вы есть на самом деле?
— Потому что я — человек мягкосердечный, месье Кокеро.
В других обстоятельствах я бы от души расхохотался, но по виду Ипполита без труда мог заключить, что он не рисуется передо мной.
Мария Тереза сосредоточенно отмеряла в рюмку валериановые капли, когда Ипполит раскрыл дверь. Мне было достаточно взглянуть на нее, и я тут же понял, что аббат ей ни в чем не признался.