– О’кей. Остаемся на «вы». Что вам взять?
– Спасибо. Берите себе, я сама.
С некоторым изумлением Полина увидела, что он взял салат, винегрет, потом еще борщ, и котлеты, и сырники, и даже два пончика, только зажаренных.
– Вы столько едите? – спросила она.
– Ага. Столько ем. Я ужасно прожорливый. Меня прокормить – три зарплаты не хватит.
А был он худым и высоким. Они сели за только что освободившийся в углу столик прямо под плакатом, где стройный молодой человек в белом халате поверх добротного синего костюма смотрел не вперед, а налево, и профиль его, очень чуткий и славный, красиво застыл внутри странного конуса, увенчанного ярко-красной звездой. В руках у молодого человека были очки, доказывающие, что он уже успел подорвать зрение. Ясно, что, проводя дни и ночи над чертежным столом, который с ненужной какой-то абстракцией был изображен на красивом плакате, молодой человек вынужден был, в конце концов, обратиться к услугам глазного врача и, кроме того, повредил себе шею, поэтому прямо смотреть не решался, а все поворачивал голову влево, стараясь избегнуть мучительной боли. Над ним была надпись – простая, но верная: «Спасибо советским ученым!»
Полина не отрывала взора от широкоскулого, удивительной красоты Константина Дашевского и вся замирала от сдавленной радости. Ну вот сон и сбылся. Ну, вот: сидит он и ест винегрет с черным хлебом. Кольцо обручальное так и сияет.
– У вас дети есть? – вдруг спросила Полина.
– Есть. Дочка, – ответил Дашевский. – Не знаю, как быть: очень дочку люблю.
– Что значит: как быть? – удивилась Полина.
– Да вот я решил разводиться намедни, но дочка ведь будет страдать. Как вам кажется? – И он покраснел, и нахмурился мрачно.
Она подавилась борщом и закашлялась.
– Конечно же, будет страдать. – Он словно бы даже забыл про нее, увлекшись своею семейной бедою. – Но жить без любви – это значит не жить. Скажите: я прав?
– Да, конечно, вы правы. Я тоже так думаю.
– А мне говорят: «Потерпи для ребенка! Ей скоро пять лет, она все понимает!» А раз понимает, то, значит, поймет, что мы с ее матерью несовместимы! Ей лучше от этого будет? Не думаю!
Он быстро сжевал желто-розовый пончик. Полина смотрела затравленно.
– Так вот! – вздохнул он всей грудью. – Ужасно! И вы вот поймите: ведь если бы я в Ташкент не поехал, не встретился с нею…
– С кем встретились?
– С Катей. С любимой моей. Она там была тогда в командировке. И вы понимаете: все! Как захлопнуло! Теперь что мне делать? Стреляться? Повеситься? Ну, я виноват, я жене изменил! Но это любовь. Не разврат, не забава! Любовь, понимаете? С первого взгляда!