– И я с девяти до пяти. – Он смутился. – Обедать в столовую ходите?
– Да.
– Ну, значит, тогда до обеда, Полина!
Она опустила глаза.
– Мне кажется, вы нездоровы. Что с вами?
– Да нет. Все в порядке.
– Тогда: до обеда.
Он бегом пустился по лестнице вверх, она вошла в лифт. В лифте стояла тоже мокрая насквозь, с размазанной по лицу тушью Татьяна, начальница многих и многих.
– Полина! Ты что вся зеленая?
– Я?
– Ну, ты, ты, Полина!
Лифт дернулся и полетел.
– Я просто, – сказала Полина. – Влюбилась навеки. Я очень люблю.
Татьяна, начальница, молча всмотрелась в лицо говорившей: глаза у Полины вдруг из голубых стали синими, странными. Такой синевы, как платочек, такие, как небо над пашней, когда нет дождя. А вы замечали, как небо над пашней меняет свой цвет? Я не удивлюсь, что вы не замечали. Но небо над пашней – всегда словно пастырь. Всегда в нем особые, жгучие краски. Наверное, боится, что всходы погибнут, что хлеба не будет и что озвереют тогда эти люди, пойдут друг на друга войной и разбоем, и кончится кровью.
– В кого ты влюбилась? – спросила Татьяна.
– Я в Костю, – негромко сказала Полина. – Он новенький здесь, первый день на работе.
– Дашевский! – воскликнула тут же Татьяна. – Да он у меня! В моей лаборатории!
– Ты знаешь его? – удивилась Полина.
– Еще бы не знать! Биофак вместе кончили.
Через четыре часа после этого разговора, оборвавшегося тем, что Полине нужно было выходить на пятом этаже, а Татьяне ехать дальше, на шестой, она спустилась в столовую, уютно расположенную в недавно отремонтированном подвальном помещении. Несмотря на то, что в этом помещении не было окон и вечно, как солнце в раю, горел свет, именно сюда с большим удовольствием сходились и самые молодые, и совсем пожилые, досчитывающие свои денечки сотрудники этого центра науки. Здесь пахло борщом и котлетами, пахло слегка подгоревшей капустой и нежно, почти что удушливо жирными пончиками, поскольку их прямо тут жарили в масле. Полина несколько раз повторила себе, что она идет просто обедать и никакого отношения не имеет ее обед к тому, что этот Дашевский из лаборатории, где делают много всего, причем сразу, и мучают нежных мышей с их глазами, похожими на светло-розовый жемчуг, – что этот Дашевский придет сюда тоже.
Он стоял в самом хвосте длинной и очень оживленной очереди, где каждый стоящий имел по подносу из светло-зеленой веселой пластмассы. Он сразу махнул ей рукой, и Полина к нему подошла, тоже взявши поднос.
– Ну, будем на «ты»? – улыбнулся Дашевский.
– Не знаю, – ответила честно Полина. – Я так не умею: на «ты» чтобы сразу.