— Братва! Мой помощник Кушнир сегодня ночью произвел самочинный обыск и ограбил вот эту штуку, — он показал золотой портсигар. — Что ему за это полагается?
Из толпы 2–3 голоса негромко крикнули:
— Расстрелять…
Это подхватили остальные махновцы как, очевидно, привычное решение.
Комендант, удовлетворенный голосованием приговора, махнул рукой, спрыгнул со скамейки и тут же из револьвера застрелил Кушнира.
Народный суд кончился, а махновцы, только что оравшие «расстрелять», довольно громко заявили: «Ишь, сволочи, не поделили»; комендант же, опустив портсигар в карман брюк, не спеша отправился выполнять свои обязанности.
Так в жизни махновской армии уживаются крестьяне-собственники, а рядом уголовная безудержная вольница, которую почему-то все и считают идейными анархистами.
Сам Махно, как и все организации, на время борьбы считались подчиненными исключительно военно-революционному совету армии. Но это было на бумаге, на деле же руководящую роль в боевых операциях армии играл личный штаб Махно, во главе которого находился всегда пьяный Васильев, так как у махновцев существовало глубокое убеждение, что Васильев проявлял свои воинские таланты лишь в минуты полного опьянения, а потому напаивание Васильева поощрялось всеми, начиная с самого Махно.
В совете Махно заседал весьма редко, удовлетворяясь докладами Волина на дому. Махно предпочитал находиться на передовых позициях, часто принимая непосредственное участие в боях, вызывая восхищение «братвы» артистической стрельбой из пулемета. Это было, с одной стороны, потребностью самой натуры Махно, а с другой — вызывалось и необходимостью личного примера для его недисциплинированных войск.
Постоянные заявления анархиста Волина в речах на митингах и в газетах, что лично Махно никакой власти не имеет и является лишь простым исполнителем указаний коллегии военно-революционного совета, необходимо рассматривать не более как чисто дипломатическую уступку слишком прямолинейным взглядам находившихся в этом совете анархистов.
На самом деле Махно через Волина проводил в жизнь все, что только находил необходимым, вплоть до печатания денежных знаков.
Действительная власть Махно, а не мнимое подчинение его совету, была настолько всеобъемлюща, с чисто диктаторскими замашками, что двойственность власти никаких трений или вредных для дела разногласий между Махно и военно-революционным советом не вызывала.
Во время затишья или временного прекращения военных действий Махно не мешал совету делать все, что только ему вздумается, предпочитая заполнять свободное время игрой в карты, кутежами и женщинами.