Мишка не оттаивал и потом, когда вырос, стал самостоятельным. Отправляя его в техникум, в дальний город, Ольга извелась совсем. Заставляла Саньку по воскресеньям писать брату письма, вкладывала изредка в конверт разглаженный рублик или даже троячок, диктовала Саньке бодрые слова, чтобы подкрепить Мишку на чужбине. Потом не выдержала, — на отгулах, перекупив за полцены у соседки-железнодорожницы ее бесплатный билет, — съездила к нему, свезла что могла, из гостинцев. «Сынок, письма-то наши — получил?»— спросила Мишку. Тот, перебирая еду, пожал плечами. «А что же не отвечал?» Опять Мишка, привлекшийся чем-то в сумке, повел неясно плечом.
«Да, сынок, трудно ведь тебе», — этими словами и подвела тогда черту Ольга, успокоила и сына, и себя. И Саньке с Зинкой потом рассказала, как нелегко Мишке одолевать учебу, как тоскливо ему без дома и без них, но он все стерпит — он такой — и выучится всему, чему надо. И как бы наказ Мишкин передала Ольга — Саньке надо пример брать с него, а не чертогонить по вечерам, не зыкать по улицам так, что не дозовешься.
Но примера Санька не взял — не смог, а вернее сказать, не возымел охоты идти по следу набирающегося ума, а значит, копящего силы брата. С тем, что Санька — без особой натуги, словно походя, — приобретал в жизни: знания и дружбу, деньги, опыт, любовь, он так же легко расставался, не имея привычки жалеть о минувшем или остерегаться будущего.
Другие, как видела Ольга, редко шли по жизни легко, — все точно цепи следом волокли. А Санька плыл по воде, где было больше пространства, нимало не беспокоясь о мелях и водоворотах, и словно крылья не складывал никогда, хотя и набивал себе всяких синяков и шишек в безоглядном и беззаботном полете.
В детстве, бывало, по целым дням не ходил на уроки, — просиживал зайцем два-три сеанса в кино, а к сроку являлся на порог и сообщал ясные небылицы о своих школьных делах и заботах. Мать верила и не верила в его успехи, просила Мишку вникнуть в братнины домашние задания, пока сама соберется, но выдавалась ей такая возможность обычно лишь к концу учебы, когда Саньке уже зачитывали приговор — несколько предметов откладывается на осень. Но по осеням Санька отчитывался полностью, хотя и не видно было, чтобы прикасался когда к своим книжкам и уполовиненным тетрадкам.
А потом подошла очередь Зинки, — с той дело пошло еще натужнее. В школе Ольга авторитетом не пользовалась…
Санька выучился в ФЗУ на сварщика, хорошим стал специалистом, — по зарплате было видно, по его разговорам. «Знаешь, какой я сварщик? — говорил Ольге. — Знаешь какой? Во!» — и кидал кверху большой палец, присыпывал щепотью. Это когда мать принимала его заработок и удивлялась. А потом вкус к девкам почувствовал, гулял, женился — как чаю согрел, и после службы остался на Севере.