…Когда полетела наземь табуретка из-под ног горкомовского шофера, из толпы к группе немцев выскочил старик в меховой жилетке. В него как собачонка вцепился подросток, но старик отбился от него и, размахивая руками, стал кричать что-то про красных командиров и про их скорое возвращение. Его тут же застрелили. Упавшего мальчишку один из солдат охраны ударил ногой, и тот, ухватись за бок, побежал к толпе и скрылся. Тут же немцы дали несколько очередей в воздух, народ в панике отхлынул к домам.
— Это Вовка был, — горестно сказала тетя Нина, — все совпадает. С того дня он и исчез куда-то. А дедушку убили…
Костька никак не мог сглотнуть — тугой комок перекрыл горло… Две недели назад в жаркой траве за Прокуровкой он уже слышал это: «Дедушку убили!»— и помнит, каким холодом обдала его эта весть. Так что-то и сдвинулось в душе, и теперь уже, видно, никогда не поправится.
Но это был чужой, незнакомый человек — не Вовкин дед… И Никита Лунев тоже был чужой…
— А ты искал его? — спросил он Вальку.
— Искал, — ответила за сына Нина Кирилловна. — И к тебе бегал…
— А еще куда? К Ленчику Стебакову ходил?
— Ой, Костик, тут такое было! — тетя Нина взялась за щеки. — Такое было!..
— В последний день взрывали каждую минуту: то шпагатку, то винзавод, то на станции… Я даже считал: рванет где-нибудь, я — раз, два, три, не успею до минуты, опять— трах! — Валька закрывал глаза и взмахивал руками. — А знаешь, как шпагатка горелая!
— Ой, не говори, сынок…
— А нас обокрали…
Тетя Нина опять всплеснула руками:
— Что ты говоришь?! Обокрали?!
Костька не стал вдаваться в подробности. Он поглядел на Вальку:
— Пойдешь со мной?
— Куда?
— Вовку искать.
Тетя Нина вздохнула и покачала головой:
— Ой, Костик, куда же вы пойдете?
— Опять к Трясучке, может, пришла уже.
— Жива ли она?..
6
Трясучка — хозяйка квартиры, где Вовкин дед снимал угол, оказалась живой. Она долго глядела слинялыми глазами на товарищей своего малолетнего квартиранта и, как заводная, трясла куриной головой. Голова, как и тощие желтые руки, дергались у нее от болезни, но тут выходило в самый раз: не знаю, к сожалению своему, не знаю, где мой малый жилец и что с ним… О гибели старика ей, правда, все было известно.
Хлипкими неуемными пальцами Трясучка набила табаком папиросную гильзу и, как могла, аккуратно смела в шкатулку просыпавшиеся крошки. Молча прижгла папироску.
— Он так ни разу и не был? — боясь потерять последнюю надежду, переспросил Костька.
Закрыв глаза, Трясучка долгим выдохом выпустила сморщенными губами дым и несколько раз кивнула.
— А где же он, а? Как вы думаете?