— Что делать-то будем? — Ксения качала на коленях притихшую дочь, поглаживала ладонью мягкое тельце.
— А что все, то и мы, — Нюрочка сама, полная гнетущих предчувствий, старалась говорить поуверенней и побойчее. — В деревню пойдем, картошки достанем. Отнесем барахло — ну его к черту все! Тут уже ходили бабы, всего наменяли…
Ксения оглядела комнату. Опять накатила злость:
— Обменяй вчерашний день, попробуй…
— Найдем чего, Ксюша… Найдем. Там, вишь, даже чугуны и сковородки берут хорошо. Так болтают. Анисим Егорычев говорит: можно наловчиться самим отливать сковородки. В кузне. Вот и пойдем к деду Кириллу заказ делать.
— Больной лежит. Да и старый уж.
Подруги помолчали. Печаль из сердца не уходила.
— А малый-то твой где? — спохватилась Нюрочка.
— А бес его знает. — Ксения сама уже не раз подумала об этом, поругала сына в душе. — Агапова внука ищет, дружка своего. Ты слыхала про его деда-то?
— Ну как же, Ксюша!.. И его ведь, когда начальство наше казнили…
— Да, Нюра, да… А внук пропал, с того самого дня. Они с моим на одной парте сидят. Сидели… — Ксения, будто не веря в то, что говорит, жалобно поглядела на товарку. — Они с дедом у Трясучки квартировали — ну, нервная такая, инженерша, у Базарных ворот живет.
— Да знаю я ее, господи. Муж ее мост строил.
— Ну да. Говорят, за его и посадили.
— За мост?
— Вот именно.
— А стоит…
— Стоит-то стоит, а чего-нибудь да было не так, задарма не посадят.
— Да тут, как сказать, Ксюша… Вон, помнишь, в депо Ивану Афанасьеву присудили…
— Господи, сравнила: там недостача, а тут — мост. По нем же поезда ездют. С людьми сколько идут…
— Так я же говорю: стоит ведь, и ничего ему.
— Ну ты смешная, Нюр: заладишь одно, и хоть тебе что…
— И правда, прости господи, — отмахнулась от кого-то Нюрочка, обнимая подругу. — Ребята-то вот где? Все сердце изболелось…
Они уже вышли из дому. Уснувшую дочь Ксения уложила на свою оголенную кровать, подостлав кофточку с плеча.
Наискосок напротив скрипнула дверь, показалась Личиха. Стала возиться со ставенными штырями, но видно было, не за тем вышла: из-под руки упорно косила глазом в сторону тихо говоривших женщин. Нюрочка, делая вид, что не замечает ее, вдруг повысила голос:
— Ксюш, что хочу сказать: а по соседям-то не прошла? Может, подумали, что вакуировалась, да и прибрали что плохо лежит?
Личиха бросила возиться со ставнями, замерла. Ксения с укоризной поглядела на Нюрочку, наклонилась, чтобы шепнуть что-то, но рта открыть не успела.
— Ишь ты, куда гнет! — это бросила, почти крикнула, Личиха. Она вытянула вперед обе руки и, брезгливо сморщась, продолжала — Да кто на ее харпали позарится, рожа твоя бесстыжая, а? Кому нужны ее обделанные тряпки, а? — Личиха перевела взгляд на Ксению и усмехнулась — Сперва отступила, а потом воротилась — добра стало жалко? А где оно у тебя было-то? А где твой законный-то, а? Что же он и вас-то всех с собой не увез? Сторожи-ить оставил…