С немцами был человек в гражданской одежде; он говорил и по их и по-русски. «Переводчик», — перешептывались бабы. Вот он повернулся к притихшему люду.
— Вы должны запомнить сегодняшний день — он принес вам свободу. Теперь вас никто не тронет, никто не обидит, вы находитесь под защитой германской армии. Вот, — говоривший твердым жестом указал на крепких, спокойных мотоциклистов с автоматами в руках, с диковинными толкушками за ремнями. Такой толкушкой — гранатой с длинной деревянной ручкой — они и разворотили угол старого сруба конторы, когда из-за него бахнул в их сторону Лунев из своего ружья.
— Это не относится к тем, — продолжал переводчик, — кто является нашим общим врагом: к коммунистам, евреям, активистам Советской власти. Все они будут выявлены и наказаны по законам военного времени. Вот, — он махнул рукой в сторону Никиты, над головой которого уже роились мухи, — он хотел оказать сопротивление. Так будет с каждым, кто не подчинится новой власти, новому порядку. От вас требуется одно: честный труд и соблюдение законов и распоряжений. И вы будете жить в необходимом достатке и покое…
Сыновние пальцы, туго державшие локоть, вдруг ослабли. Ксения обернулась. Белый, как полотно, Костька дернулся грудью, его тошнило.
— Не надо туда глядеть, — прошептала Ксения, отворачивая его лицо от убитого, — не надо, сынок… Глотни поглубже… — Она качнула в руках закряхтевшую дочку.
Ей и самой было худо: от страха ли, от вида ли убитого опустело в груди, как треснутая ветка закачалась голова. Потом, через какое-то время, до нее опять донеслись пугающие слова:
— …Всякий, кому станет известным их местопребывание — Котлякова, Князева, Вербина, — должны немедленно сообщить об этом властям. За каждого из них будет выдано вознаграждение.
— За выдачу — награжденье… Господи!..
— Про всех знають, — в самое ухо шепнула Дуся, за минуту до этого крепко взявшая ослабевшую золовку под локоть.
— Ага, — глухо выдохнула Ксения. Котляков и Князев были сельсоветским начальством, хорошо их знала.
— И их, если поймають, — Дуся скосила глаза в сторону неподвижного тела на дороге, — как Никиту…
— Ага…
Долетавшие до слуха слова камнем падали на сердце. Слова были холодные, чужие, словно не русские, хотя звучали вроде бы и понятно. Говорил их человек грамотный, но — видно было — не местный, издалека, такой манеры толковать с людьми тут не знали.
— …Сами вы будете в полной безопасности, гарантированной оккупационными властями. Как я пояснил выше, от вас требуется только одно: честный труд и выполнение законов и распоряжений. В этом случае вам нечего будет опасаться за свою собственность, свои права и за свою жизнь…