Джессика не сводила с него огромных, сияющих — и все равно грустных глаз.
— Когда вы подаете другому сигнал, что приближается опасная женщина, вы не проявляете тем самым дальновидность и проницательность. Вы только доказываете свою слабость. Какой настоящий мужчина будет прятать свое бессилие за женщиной? Какой джентльмен станет обвинять другого, особенно леди, в том, что он сам подвержен страстям? И поэтому должен вам признаться, я крайне невысокого мнения о всех вас. Я считаю вас сборищем трусов и обманщиков.
Джессика слегка приоткрыла рот. Неужели никто и никогда не принимал ее сторону? Не защищал ее от нападок? Не прикрывал? Откуда-то из самой глубины души Марка поднялось совсем другое чувство, сильнее гнева и ярости… что-то холодное и острое, похожее на обиду.
— Есть еще одна мысль, которую вы не поняли или извратили. Если вы считаете женский род своим заклятым врагом, противником в борьбе за вашу бессмертную душу, то… вы сильно заблуждаетесь.
Марк встретился взглядом с Джессикой. Следующие слова предназначались ей, и только ей.
— Женщины — не враги целомудрия. Они то, что придает ему смысл. Вы должны придерживаться чистоты не ради того, что скажут другие, а потому, что, когда вы поддаетесь собственному вожделению, прежде всего от этого страдает женщина. Это на ее голову падут все громы и молнии общественного мнения. Это она должна будет беспокоиться о возможной беременности и заботиться о ее последствиях. Это она станет изгоем. Мужчина? Мужчина легко перенесет временное порицание окружающих. Только бесчувственный скот способен пренебречь обязательствами, которые налагает на него быстро проходящая страсть. Только неразумная, незрелая личность может переложить груз ответственности на женщину, а потом еще и обвинить ее в собственной слабости.
Толпа вдруг куда-то удалилась. Он видел одну лишь Джессику и думал только о ней. Она смотрела на него не отрываясь, и ее щеки были бледны, как мрамор.
— Я знаю, что такое честность. Действительно честный человек сам отвечает за свои поступки. И я уважаю и ценю это гораздо больше, нежели громкие заявления и фальшивую добродетель.
Если бы он не знал Джессику так хорошо, то подумал бы, что она вот-вот расплачется. Марк отвел глаза. Ему было известно, как она горда, и он понимал, что она в любом случае не хотела бы показать свое волнение.
— И если вы можете утверждать, что женщина вас совратила, — Марк перевел взгляд на членов ОМД, — то вы более чем стайка безответственных ребятишек.
Толливер заметно съежился, и Марк, влекомый своей яростью, вдруг понял, что, кажется, зашел слишком далеко. Он позволил гневу овладеть собой. Он назвал собравшихся сборищем трусов и неразумными мальчишками, словно безумный проповедник, потрясающий кулаками, брызгающий слюной и обещающий всем геенну огненную в самом ближайшем будущем.