— Она… небезразлична тебе? — наконец спросил он.
— Я просил ее руки. Как ты думаешь?
— Это не ответ на мой вопрос. Ты просил ее руки — значит, она была небезразлична тебе. А я спрашиваю, как ты относишься к ней сейчас.
— Я не знаю. Откуда мне знать? Я представлял себе совершенно другого человека. Как я мог так ошибиться?
Смайт наклонился вперед и положил руку ему на плечо.
— Очень просто, — сказал он. Его голос и дружеское, теплое прикосновение немного успокаивали израненное сердце Марка.
Смайт был не из тех людей, кто выражал свои чувства через физический контакт. Он замирал, когда братья обнимали его, и обычно избегал любых прикосновений, кроме рукопожатия. И Марку было совершенно понятно почему. То, что сейчас Смайт поступил вопреки своим привычкам, означало, что дело показалось ему действительно серьезным.
Марк очень хотел, чтобы все произошедшее не коснулось брата. Несмотря на то что Смайт был старше, их выковали в одной кузнице. Смайт был наковальней, Марк — молотом. В детстве и юности они не раз ссорились, но, когда судьба наносила настоящий удар, они встречали его лицом к лицу.
Может быть, Смайт был прав. Может быть, все действительно просто. Ошибочное суждение.
Но насколько же ошибочное… Он хотел ее, да — но ведь ему приходилось желать женщин и раньше. Марк знал, что такое физическое влечение. Но в случае с Джессикой… Он хотел ее. Он хотел завоевать ее расположение. И ему казалось, что она поняла его, по-настоящему поняла, увидела, какой он на самом деле, со всеми достоинствами и недостатками. Поэтому он встретил не просто отказ. Он хотел узнать ее, не только ее тело, но ее всю.
А она не хотела узнать его совсем.
— Хотел бы я, чтобы все было так просто.
— Да конечно же это просто, — возразил Смайт. — Я точно знаю, почему ты так оплошал.
— В самом деле?
— Да. — Смайт похлопал его по плечу. — Потому что ты идиот.
Марк усмехнулся. Совсем слабо, но зато по-настоящему. Значит, жизнь после Джессики все же возможна. Ему только кажется, что его сердце разбилось на тысячи кусочков. Он выживет.
— Возможно, — ответил он. — Но знаешь — у нас это семейное.
Визитная карточка, которую Джессика так предусмотрительно сохранила, привела ее во второй этаж дома в Чипсайде, где располагалась квартира Пэррета. Молодая служанка впустила ее внутрь и проводила в какую-то полинявшую гостиную. Белая краска на стенах пожелтела, а коричневая обивка с течением времени превратилась в песочную. Даже деревянная мебель как будто выцвела. Джессика села на стул; он угрожающе скрипнул, хотя она была совсем легкой.