Она оставалась на крыльце, попивая вино, пока Фелан не оповестил, что ужин готов. Эйсли села за стол и наполнила свой бокал вином, прежде чем налить Фелану.
Пока он не сел около неё, она не осознавала, что впервые с тех пор, как родители выгнали ее из дома, она ела в чьей-то компании еду домашнего приготовления.
Вместо того, чтобы прокомментировать этот факт, Эйсли ела в тишине, казалось, она не сможет пробить стену, образовавшуюся между ней и Феланом.
Её это очень сильно огорчало, но даже если бы она хотела что-то изменить, казалось, она не сможет найти способ.
Эмоции переполняли ее, и от этого она потеряла аппетит. Прежде чем отодвинуть тарелку, она съела столько, сколько смогла.
— Тебе что-то не понравилось?
Его слова были резкими, хриплыми.
— Было очень вкусно. Просто я не голодна.
Эйсли взяла тарелку и прошла к раковине, чтобы вымыть ее. Они работали бок о бок, и очень скоро на кухне стало чисто.
А рядом находился бессмертный горец ростом в шесть футов два дюйма (ок. 188 см — прим. пер.), напоминающий об удовольствии, пережитом прошлой ночью.
Она выглянула на улицу и увидела, что дождь все еще не прекратился.
— Я не остановлю тебя.
Взгляд Эйсли дернулся от окна к Фелану. Его серо-голубые глаза смотрели на нее решительно и дерзко.
— И не стану преследовать.
После того, как упорно он выслеживал ее, его слова прозвучали, как удар под дых.
— Ты многое уже сделал.
Фелан хотел ударить по чему-нибудь. Как такая красивая женщина может вызывать такое бешенство?
— Ты так спокойно сможешь уйти?
— Так будет лучше.
— Чушь!
Она пожала плечами и отступила на шаг.
— Я хотела одну ночь.
— Ну, а я хочу большего.
— Мы не всегда получаем то, чего хотим.
Он улыбнулся, хотя знал, что улыбка вышла холодной и расчетливой.
— Я получаю.
— Не в этот раз, — заявила она и расправила плечи.
У Фелана были века, чтобы в совершенстве овладеть искусством обольщения. Он шагнул к Эйсли только для того, чтобы заставить ее попятиться. Он довольно легко направлял её, чтобы загнать в ловушку, в угол.
Он наклонился вперед, как будто собирался поцеловать ее, но, в последнюю минуту, отклонился и лизнул мочку ее уха. Затем он прошептал:
— Скажи, что ты не наслаждалась последней ночью.
— Ты и так знаешь, что наслаждалась, — сказала она, но ее голос дрожал.
— И ты не хочешь еще раз получить удовольствие?
Она положила руки ему на груди и попыталась оттолкнуть его.
— Стой. Я знаю, что ты делаешь, но это не сработает.
— Тогда тебе не о чем волноваться, — сказал он, взяв ее руки и нежно поднося их ко рту, чтобы прикусить губами один пальчик.