Вместе они выстоят. Она привыкнет, она будет стараться. Ведь вдвоем легче устроить дом, который ребенок сможет назвать отчим…
Каждое лето, в грибную пору, отправлялась Маша Вознесенская на могилку отца Федора. Походы эти, как правило, сочетались со сбором грибов, и никому в голову не приходило, что Маша отправляется за несколько десятков верст поклониться праху убиенного свекра.
Летом тридцать седьмого года, в начале августа, Маша взяла с собой в поход Сережу и Владислава. Часть дороги они проехали на попутной телеге, затем пересекли колхозное поле, где ровно высились суслоны, сложенные из снопов сжатой ржи. Вошли в лес.
Запахло сосновой смолой, хвоей, листьями. Солнечные блики падали на кустарник, заросли черничника. Кое-где на кочках краснела пунцовая брусника. Мальчики живо радовались находкам, удивлялись, то и дело вырывались вперед, увидев что-то интересное.
Маша предавалась своим думам, любовалась природой, вспоминала, как всей большой семьей они ходили по грибы. Мальчики всегда забегали вперед, старались найти грибную поляну, соревновались – кто больше соберет. А они с Ваней, младшие, шли с родителями неторопливо и часто находили целые поляны, пропущенные братьями.
Маша давно заметила, что лес и храм чем-то сродни. Только в этих двух местах последние годы она отдыхала душой, бывала сама собой. Здесь ее отпускала ненадолго ноющая боль о близких, не покидающая никогда.
И если дома, в городе, мысли эти спотыкались порой о чужие сочувствующие, а порой и недоброжелательные взгляды, то здесь казалось, что деревья без слов понимают.
Маша посмотрела в высокий просвет меж сосен и запела один из любимых псалмов. У нее появилось чувство, что папа и Митя должны чувствовать в этот миг, что она думает о них.
Мальчики мелькали меж высоких кустов, перекликались, показывали друг другу особо красивые подберезовики или подосиновики.
Ближе к вечеру вышли к большому селу. На возвышенности, открытая взору, стояла церковь. Маша перекрестилась и поклонилась церкви, радуясь, что та не пострадала, стоит как раньше. Правда, прежде бы в это время на колокольне звонили ко всенощной, и звон – мелодичный и радостный – разносился бы по окрестным полям, созывая народ на службу. Теперь колоколов не было, но службы велись, Маша знала это. Сюда ходили люди издалека, ходила и Филипповна, старуха из деревни Огарково, близ которой похоронили отца Федора. Эта бабулька и ухаживала за могилкой, и свечки за упокой отца Федора в церковь носила. Маша познакомилась с ней в один из своих осенних походов да и стала заходить всякий раз, бывая здесь. Сегодня она, как обычно, собиралась навестить Филипповну, отнести грибов, справиться о здоровье. Миновали село, небольшой лесок, показалось Огарково. Сбоку, у перелеска, извивалась прозрачная шустрая речка. Маша поднялась на пригорок и безошибочно, по начинающим краснеть гроздьям, нашла то, что искала. Меж берез, едва приметный, выступал могильный холм с простым деревянным крестом – некрашеным, в трещинах от времени и непогоды. У края могилки росла невысокая крепкая рябинка.