Озарения (Рембо) - страница 37

Ах, лета голубые вечера!

Колосья колкие примну ногой босою,

И, ветер в волосах, душистых трав ковра

Вдохну я свежесть с выпавшей росою.

Любовью бесконечной, неземной

Душа наполнится − не думать, не молиться!

Идти, идти цыганскою тропой,

Как в женщине в Природе раствориться.

Par les soirs bleus d’été, j’irai dans les sentiers,

Picoté par les blés, fouler l’herbe menue:

Rêveur, j’en sentirai la fraîcheur à mes pieds.

Je laisserai le vent baigner ma tête nue.

Je ne parlerai pas, je ne penserai rien:

Mais l’amour infini me montera dans l’âme,

Et j’irai loin, bien loin, comme un bohémien,

Par la nature, heureux comme avec une femme.

Альмея ли она?. В час утра голубой

Погибнет, − как цветок, покончивший с собой, −

Когда вдали расцветший город дышит,

И влажные блестят в рассветной дымке крыши?

О, как прекрасно это! Как прекрасно!

− Рыбачке пел Корсар, кривляяся ужасно,

Лишь потому, что масок рой редевший

Ждал продолженья на террасе опустевшей!

Est-elle almée?. Aux premières heures bleues

Se détruira-t-elle comme les fleurs feues…

Devant la splendide étendue où l’on sente

Souffler la ville énormement florissante.

C’est trop beau! C’est trop beau! mais c’est nécessaire

− Pour la Pécheuse et la chanson du Corsaire,

Et aussi puisque les derniers masques crurent

Encore aux fêtes de nuit sur la mer pure!

Вдали от птичьих стай и от селянок,

От стад вдали я пил, а вереск пел.

Орешник нежный, вставши спозаранок,

К полудню от тумана захмелел.

Коленями – на влажный дёрн, − подранок, −

Что мог я пить ( Уазы онемел

Вблизи истока вязов строй ) так рано?:

От зелья золотого пропотел.

Так указателем трактира, о котором

Здесь не слыхал никто, печально я стоял.

Гроза до вечера, небес покров суровый,

Озёра чёрные, колонны, ночь, вокзал.

В песок ушла лесов живая влага,

А с неба на болота сыпал град…

Искатель редких раковин и кладов,

Питью такому я нимало не был рад!

Loin des oiseaux, des troupeaux, des villageoises,

Je buvais, accroupi dans quelque bruyère

Entourée de tendres bois de noisetiers,

Par un brouillard d’après-midi tiède et vert.

Que pouvais-je boire dans cette jeune Oise,

Ormeaux sans voix, gazon sans fleurs, ciel couvert.

Que tirais-je à la gourde de colocase?

Quelque liqueur d’or, fade et qui fait suer

Tel, j’eusse été mauvaise enseigne d’auberge.

Puis l’orage changea le ciel, jusqu’au soir.

Ce furent des pays noirs, des lacs, des perches,

Des colonnades sous la nuit bleue, des gares.