Искривленный рот Шелтона тронула неловкая улыбка.
– Вот почему я старался защитить тебя, когда обнаружил в доме Дадли, вот почему стремился спрятать от тех, кто мог причинить тебе зло. Таково было обещание, данное твоей матери, хотя ей самой об этом я так и не получил шанса рассказать. Знаю, я временами обходился с тобой сурово, но я был уверен, что только так можно тебя уберечь. Она не хотела бы, чтобы ты страдал.
Я застыл, не в силах шевельнутся. Шелтон развернулся и теперь глядел на меня единственным глазом, который больше не был способен пролить слезу, даже когда нестерпимая боль столь явственно отражалась на его лице.
– Я вернулся ко двору, когда герцог приехал из Франции. Мистрис Болейн объявила, что носит дитя; ее спешно готовились короновать. Я оставил твою мать в Уэсторпе, не зная, что она тоже понесла. Она рассказала об этом только мистрис Элис, своей знахарке, а для всех прочих распустила слух, будто у нее опухоль. Больше я ее никогда не видел.
– Она умерла из-за меня.
Я присел на корточки, обхватив голову руками. Шелтон опустился на колени рядом со мной.
– Нет, не из-за тебя. Она любила своих детей; она непременно полюбила бы и тебя. – Он обхватил ладонью мой подбородок, повернул лицом к себе. – У тебя глаза твоей матери, такие же серые, но, когда меняется настроение, они становятся голубыми или зелеными.
– Как ты меня нашел? – прошептал я. – Как ты узнал, куда меня увезли?
– Благодаря артишоку, – сказал он, – тому самому чертову артишоку, который хотела заполучить Анна Болейн. Твоя мать написала в завещании, что золотой артишок должен быть разломан, а листки разосланы женщинам, которых она назвала. Герцогу до этого дела не было. Анна Болейн разрешилась дочерью, и он должен был унимать разочарование короля. Твою мать едва опустили в могилу, как Брендон женился на своей подопечной, девушке пятнадцати лет. Он и не подумал бы исполнять последнюю волю своей покойной жены, если бы я не вызвался в память о ней доставить все лепестки по назначению.
– Но ты же тогда не знал обо мне, ничего не подозревал!
– Вначале – ничего. Затем я проведал, что одна из женщин, упомянутых в завещании, – знахарка, и тут-то у меня вспыхнули первые подозрения. Элис исчезла вскоре после смерти твоей матери; никто не знал, куда она подалась. Я верил, что твоя мать не просто так пожелала раздать лепестки артишока, что это знак, послание, предназначенное для меня. Поэтому я исполнил свой долг. Я вручил один лепесток принцессе Марии и вернулся ко двору, чтобы служить герцогу, наблюдать и ждать. Другой лепесток предназначался леди Дадли, но было в ней нечто, не вызывавшее во мне доверия, и я пока что не обращался к ней. К тому времени, когда герцог умер, я обнаружил, что мистрис Элис живет в доме Дадли в Уорикшире. Я обратился к леди Дадли с просьбой найти мне место, и благодаря моей службе при герцоге она наняла меня на должность мажордома. Когда я вошел в кухню, Элис глазам своим не поверила. Я тоже. Когда я увидел тебя сидящим возле нее – вылитая мать, – то почти пожалел, что ты появился на свет. Я страшился жизни, которая тебя ждет, – жизни тайно рожденного сына королевской крови.