Я уже знал продолжение истории. Я жил – и едва выжил. И все равно оставалось задать последний вопрос, хотя сейчас, казалось, в нем не было особой необходимости.
– Ты – мой отец?
Шелтон ответил не сразу. Над нашими головами шуршали, качаясь на ветру, ветки; высоко в небе промелькнула стайка птиц. Кони топали копытами, прислушивались, уши торчком, к звукам пробуждающейся природы. Прибежал Уриан, запыхавшийся, весь в грязи.
– Да, – наконец сказал Шелтон. – Думаю, да.
Он потер подбородок, словно эта мысль не давала ему покоя.
– Я не должен был скрывать от тебя правду. Я заподозрил, что ты вернулся, в тот вечер, когда ты подслушивал разговор принцессы и графа, но не был уверен. Потом ты появился в борделе, и я сразу узнал тебя. Я подумал – вот он, мой сын. Вот мой второй шанс. Только я никогда не предполагал, что снова тебя увижу, а ты считал меня мертвым. Я слишком изменился; я не хотел делать то, что должен был.
– И вместо этого следил за мной, – догадался я. – Все так же старался меня защитить.
Шелтон хохотнул:
– Не очень-то у меня получилось! Я видел, как граф рассылает и получает письма; я знал, что он ввязался в опасное дельце, что помогает Роберту Дадли, сидящему в Тауэре. Я понимал: что бы ни заставило тебя вернуться ко двору, ты очень скоро вляпаешься в беду по самую маковку. От старых привычек не так-то легко избавиться: я хотел уберечь тебя от беды.
Он сунул руку под куртку и достал крохотный шелковый сверток, перевязанный истертой ленточкой.
– Это твое. – Он вложил сверток в мою ладонь. – Я хранил его все эти годы.
Я сомкнул пальцы, уже зная, что в нем – золотой лепесток артишока с рубиновой капелькой, который предназначался леди Дадли и который Шелтон так ей и не отдал.
– Спасибо, – сказал я тихо и шагнул к нему.
Шелтон не шелохнулся, когда я медленно обхватил его руками. Я прижался к нему и, не поднимая головы, услышал, как у него вырвался сдавленный всхлип.
– Ох, парень, – пробормотал он и ласково провел ладонью по моим волосам.
Наконец-то я обрел прошлое.
И теперь мог смотреть в будущее.
* * *