Хелен: Я тебе преподала урок по истории Ирландии, Бартли.
Бартли: Не нужен мне урок по истории Ирландии. (Кричит.)И уж точно не с яйцами, я ж только что голову вымыл!
Хелен: Потери будут ещё тяжелее, чем испачканные в яйце волосы, прежде чем Ирландия снова станет независимой страной, Бартли МакКормик.
Бартли: И мой лучший свитер, посмотри!
Хелен: Он тоже весь в яйце.
Бартли: Знаю, что в яйце! Прекрасно знаю! А я собирался его надеть завтра в кино, но из-за тебя теперь всё накрылось, довольна?
Хелен: Я так жду этого кино.
Бартли: Я тоже ждал этого кино, пока ты мой свитер не испортила.
Хелен: Может, мне завтра в кино яйцами покидаться. «Человек из Арана», чёрт возьми. Могли бы снять фильм «Девушка из Арана», красивая девушка из Арана. А не какое-то дерьмо про тупых рыбаков.
Бартли: А что, тебе обязательно нужно яйцами кидаться, Хелен?
Хелен: Я так горжусь своей работой с яйцами. Эта идиотка собирается когда-нибудь платить за мои яйца? (Зовёт.)Эй, каменная баба!
Бартли: Она уже там сто лет ищет мою Хубба-Буббу.
Хелен: А-а, не могу я до старости лет дожидаться эту старую задницу. Заберёшь деньги, Бартли, и отдашь по пути домой торговцу яйцами.
Бартли: Ага, Хелен, ладно.
ХЕЛЕН уходит.
Бартли: Ага, хрен тебе, сука, сраный хрен тебе в рот, стерва…
ХЕЛЕН просовывает голову внутрь.
Хелен: И пусть не вздумает вычесть за те четыре, которые ты об меня разбил.
Бартли: Хорошо, Хелен.
Она снова уходит.
(Вздыхает.)Женщины.
КЕЙТ медленно выходит из задней комнаты, в рассеянности не сразу замечает БАРТЛИ.
Кейт: Здравствуй, Бартли. Что тебе принести?
Бартли: (пауза. Потрясённо) Вы же ушли за Хубба-Буббой.
КЕЙТ, с минуту подумав, возвращается в заднюю комнату. БАРТЛИ с громким стоном в отчаянии утыкается лицом в прилавок. Небольшая пауза, потом КЕЙТ возвращается и берёт свой камень.
Кейт: Возьму свой камень.
Она снова уходит в заднюю комнату. Пауза. БАРТЛИ берёт деревянный молоток, разбивает все яйца на прилавке и выходит, громко хлопнув дверью.
Слышно хриплое дыхание БИЛЛИ, на него направлен луч света, он, дрожа, сидит на стуле в убогом номере голливудского отеля. На протяжении всего монолога он хрипло дышит.
Билли: Мама? Боюсь, мне недолго осталось, мама. Кажется, до меня уже доносятся причитания плакальщиц с далекого сурового острова, с моей родины? Родина моя суровая, да, но гордая и щедрая, а я покинул тебя и теперь умираю один в грошовой гостинице, и нет рядом ни матери, чтобы отереть пот со лба, ни отца, чтобы проклясть Бога за мою смерть, ни прекрасной девушки, чтобы оплакать бездыханное тело моё. Тело бездыханное, да, но благородное и не сломленное. Ирландец!