Они лежали, сжимая рукоятки пистолетов для подводной стрельбы, считали секунды. По идее, маленький отряд уже должен их догнать! А если не догнал, то им следовало подавать какие-то звуковые «сигналы». Но было тихо. Оглушительно тихо! Происходило что-то странное. Не померещилось же им, в конце концов! Терпение кончалось — как и матерки в голове. Глеб не выдержал, приподнялся. В округе было тихо, темно, и окончательно становилось не по себе. Люди с фонарями куда-то пропали! Царила безраздельная тьма, оставалось надеяться лишь на слух. Но они ничего не слышали!
— Мистика, командир, право слово, мистика… — с оттенками благоговейного восхищения урчал Борька, у которого терпение тоже оказалось на нуле. — Знаешь, мне думается, еще немного, и я смогу преподавать философию…
— Засунь ее в задницу, свою философию… — не очень-то тактично отозвался Глеб. — Просто эти люди куда-то свернули, в цехе достаточно боковых ответвлений. Обычное дело, чего мы так напрягаемся?
— Вот я и говорю, командир… Кстати, Глеб, такими темпами мы точно потеряем Лидуньку. Ты только представь, где она сейчас…
А вот это было вовсе некстати! Он от злости уже поскрипывал зубами. Больше всего на свете Глеб ненавидел ситуации, которые не мог контролировать! Оба решения были ошибочными: преследовать группу незнакомцев и дробить отряд. Но он не мог позволить себе лететь сломя голову. Он выжидал, прислушивался — не исключено, что оппоненты, почувствовав проблему, погасили фонари и тоже сидят, выжидают, слушают… Нет, он никого не чувствовал!
— Борька, ходу, но только тихо…
Они перемещались по пространству, как призраки, не создавая шума. Спустились в желоб, посидели в позе отдыхающих гастарбайтеров. Глеб был абсолютно уверен, что поблизости никого нет. Все чувства обнажены, набухли, кровоточат… Обманули сами себя! Они отправились дальше по рваной бетонной ложбинке — делая широкие шаги, стараясь не срываться на бег. Это был не цех, это были Лужники какие-то! Можно представить, в какие дали учесала на левом фланге Лидунька — она ведь не в курсе «мужских» дел! Огоньки по диагонали уже не просматривались — колонна людей, переносящих тяжести, далеко оторвалась. И снова Глеба пощипывало беспокойство. Легкое раздражение, душевный дискомфорт… Поначалу он не мог понять, с чем это связано. Не предчувствие, что по фронту расположилась рота автоматчиков, уже готовых открыть огонь. Что-то другое, дразнящее чувствительные рецепторы… И звон в ушах вдруг начал превращаться во что-то иное — делался далеким вибрирующим гулом…