Он встал, словно лошадь, которой натянули поводья, вытянул руку назад, чтобы напарник уткнулся в нее, а не отдавил ему пятку.
— Ты чувствуешь, Борька? Гул, запах…
— Командир, я прекрасно все чувствую, — недовольно забубнил Караванов. — Отдаленный гул — это одно из двух: либо идет землетрясение, сопряженное с разрушительным цунами, либо в соседнем помещении работает генератор. Запах — горелый металл и использованные электроды для сварки. Я тебе скажу даже больше, Глеб Андреевич, возможно, ты не видишь, но в конце тоннеля просматривается мерцающий и такой загадочный электрический свет…
Это было, в общем-то, странно. Они прошли еще немного, запах усилился, рокот дизеля делался явственнее, угрожающим, словно зверь рычал в глубокой берлоге. Уже воочию наблюдались блики электрического света. Они разгуливали по центральной части бесконечного зала. Слух был напряжен до предела, различалось отдаленное поскрипывание — работала дуговая сварка! Невозможно, чтобы эти люди могли оживить один из местных дизельных генераторов — здесь все поросло забвением и тленом, эти штуки не работают двадцать лет, их невозможно оживить даже магией! Или он что-то не понимает? Если публика, орудующая в подземелье, сумела мобилизовать старых специалистов, когда-то имевших дело с этим оборудованием, снабдила их всем необходимым, включая обещание пристрелить, если они не сделают свою работу… Так ли невозможна данная задача? Во всяком случае, она выглядит куда реалистичней, чем тащить в подземелье «с воли» генератор, чтобы подцепить к нему несколько лампочек накаливания и обеспечить сварщика плотной занятостью…
Глеб ценил, конечно, загадки, а особенно их разрешение, но предпочитал при этом не подставлять своих людей и не работать в бесчеловечных условиях. Они приближались перебежками к интересующему их объекту и залегли за массивной станиной, увенчанной монолитными направляющими токарного станка и заплесневелой штурвальной рукояткой. Цех завершался. По курсу в рассеянном свете, исходящем от тусклых переносок, мерцали огромные раздвижные двери из листовой стали, заполненные бетоном. Их заклинило в промежуточном положении между состояниями «открыто» и «закрыто». Извивался рельсовый путь, убегая в проем между створами. С обратной стороны, похоже, стояла тележка. В соседнем помещении работала сварка, там что-то рябило, вспыхивали, разбегаясь, синеватые блики. Доносились глухие голоса, обрывки слов, не складывающиеся в понятные фразы. А перед дверьми колыхались размазанные силуэты, ползали по полу искаженные тени, мерцал огонек сигареты. Здесь стояли часовые — и не один или двое, а не меньше полудюжины. Они о чем-то переговаривались — различался монотонный бубнеж. Карикатурные тени расползались по стене. Позвякивали антабки, крепящие автоматы к ремням. Кто-то утробно и зловеще хихикал, кто-то шумно высморкался…