По сосредоточенности десантников было видно, что на меньшее они и не рассчитывают. Поняв, что дальнейшие разъяснения — это переливание из пустого в порожнее, Лавров в последний раз обратился к строю:
— Еще раз повторяю: это боевой вылет, поэтому надеюсь на вашу ответственность и выучку. О деталях мы поговорим позже. Вперед, ребятки!
— Нале-во! К машине! — Абакумов не стал размениваться на пожелания подчиненным, потому что понимал: дело ясное, пора действовать.
Строй развернулся, бойцы поодиночке, согласно правилам, начали загружаться внутрь «Ила». Батяня еще раз осмотрел каждого десантника, одобрительно кивнул прапорщику, и тот дал отмашку пилоту: скоро взлетаем.
Лавров направился к трапу. Он еще раз окинул взглядом вид местной природы — свинцовое небо и тусклые цвета делали пейзаж каким-то уж очень суровым. Батяня подумал, что ему, возможно, стоило родиться в этих краях — здешняя природа настраивала его на какой-то «правильный» лад, который полностью соответствовал ощущениям майора.
Когда последний солдат скрылся в самолете и подъемник начал подниматься, прапорщик зычным басом окликнул Батяню.
— Товарищ майор, пора!
— Вижу-вижу! — Лавров быстро, но без излишней спешки направился к трапу.
Его начинало захватывать чувство, которое всегда возникало у него перед сложным заданием — чувство ответственности за выполнение того, что поручают именно тебе. Надо сказать, что Батяне практически всегда поручали то, что остальные выполнить либо не могли, либо выполнение являлось слишком дорогим делом. Но этим майор Лавров и жил — без здорового мужского адреналина и смертельно опасных крайностей, казалось, он уже не мог нормально существовать.
«Ил» загудел мощными моторами и стал медленно двигаться по взлетной полосе. Вскоре он оторвался от земли, начав тяжело подниматься вверх, в серое, неприветливое небо. Втянув в себя шасси, огромный самолет взял курс на северо-восток, и безлюдный аэродром опять затих, возвратившись в то сонное состояние, в котором он пребывал ранним утром.
В это время года море было неспокойным: огромные серые волны то и дело наваливались всей своей громадой на почти отвесные скальные склоны и, так и не сумев обрушить могучие горные кряжи, отступали назад, готовясь к новой атаке. Немногочисленные альбатросы кружили над побережьем, и их горловые канонады слышались далеко на берегу. Вдобавок к мрачному межсезонью, депрессивный клекот этих гигантских птиц навевал на любого человека состояние непередаваемой тоски. На побережье было абсолютно безлюдно — человек редко забредал в эти места по своей воле.