Зачахнуть за книгами… об этаком я не думала.
— Вон, — с трудом пирожок прожевавши, Еська подвинулся ближе, — поглянь на деда Нестора… видишь, до чего схуд? Высох весь прямо. А отчего?
— Отчего?
Дед Нестор служил при библиотеке старшим библиотекарем. Был он немолод, благообразно сед и неизменно строг. На студиозусов взирал с немалым подозрением, выделяя тех, кого особенно недолюбливал.
— Или вот Ильюшку нашего взять… книжная душа. — Еська подвинулся еще ближе. Теперь он говорил тихо, доверительно. — Хороший парень. За него вот сердце болит.
И руку прижал.
К правой стороне груди. Хотя ж, может, у него, охальника, аккурат там и сердце. Не удивлюся.
— Вот как и ты над книгами чахнеть… и весь заморенный, дальше некуда…
Как по мне, заморенным Илья не выглядел. Хотя стоило признать, что был он куда бледней прочих, не считая Игната.
— Ему ж двадцати нема еще, а уже, смотри, глаза ослабли. Спина кривая…
…про спину Ильюшину наставник и вправду говорил недоброе, грозился, что того и гляди горбом она застынет.
— С животом тоже неладно. И того он не ест, и этого…
— Ему ивовой коры попить надобно. И льняного семени. Хорошо от живота помогает, — поделилась я с Еськой, потому как жалко было боярина. — Еще рыльцев кукурузных.
— Про рыльца — всенепременно передам. — Еська облизал жирные пальцы. — Но я не о том! Ты вообще, Зослава, хотя ж одного книжника здорового видела?
Я пожала плечами. Здорового аль нет, но знакомых книжников у меня было немного.
— То-то же! — незнамо чему обрадовался Еська. — А я тебе скажу! Это все из-за пыли. Чуешь?
И за мою книжку, где повествовалось о правилах сочетания младших рун, хвать. Грязными руками! Я и возмутиться не успела, как Еська эту самую книжку под нос сунул.
Только и чихнула.
И вправду, пыльная, а главное, местная пыль едкая, прям спасу нет.
— Вот! Видишь?
Книжку он на место возвернул.
— От нее все болезни идут! И спину ломить начинает. И глаза слабнут. И кашель привязывается, да такой ядреный, что не каждый целитель справится. А самое страшное знаешь что?
Еська шептал, а я поневоле наклонилась.
Вот оно как выходит.
— Что? — шепотом поинтересовалась я, не ведая, надобно ли мне этакое знание.
— Что она в уши и нос лезет. — Еська нос свой курносый мацает. — А оттуда уже и в мозги.
И пальцем по лбу постучал.
Мне.
— Вот когда человек тренированный, читавший много, то оно и ничего, поболит голова денек-другой, да и успокоится.
Он пальчиком книжечку отодвинул.
— А если…
Я ж книг столько доселе никогда не читала. И страшно подумать даже, что этая пыль со мною сотворить способная.