Я только и сумела, что кивнуть.
Вот же… нелюди!
Дочку родную не пожалел… вспомнилося вдруг, как сказывал Арей, будто бы ценят азары дочерей своих. Но, видать, кошма ценней оказалася.
— Как по мне, вариант несколько радикальный, — продолжил меж тем Кирей, — можно и проще… дать булавку с ядом, или перстенек, или еще какую штукенцию. Главное, чтоб девка в доверие вошла. А есть и другой вариант… стоят за краем степи горы, а в горах тех старец живет премудрый, уж не одну сотню лет сменявший.
Я согласилася, что тогда поневоле премудрым станешь, ежели не одну сотню.
— И собирает он с городов приграничных детишек, а после учит их убивать. Из сотни детей лишь один учебу осилит. Да только не будет убийцы ловчей его. Вот такая легенда…
Тьфу ты… легенда.
Сказка, стало быть. Я тоже сказку могу рассказать про Деву Слепую, которую вызвать можно на крови и зеркале, и обидчика имя сказать, а после зеркальце в егоную кровать подкинуть. И ночью тогда вылезет из зеркальца дева, спрашивать начнет, мол, тут ли такой и этакий. И ежели ответит, что тут, то и сядет ему на грудь, присосется к устам и выпьет до донышка. А ежели спохватится да не отзовется на имя свое, тогда и станет кружить до утра, стонать да завывать страшенно, но с петухами сгинет.
Правда, мнится мне, что посмеется Кирей над этакою сказочкой.
— В году четыре тысяче сороковом поднесли Гырым-кагану в дар деву хрупкую, что тростиночка, с глазами, будто камень-фируза, с волосом золотым… и танцевала она для Гырым-кагана танец семи покрывал… и был он счастлив, позвал ее ложе разделить. А наутро нашли Гырым-кагана с глоткою перерезанной, дева же исчезла. Искали ее долго… пока смута не началась.
Хмыкнул сам, добавив:
— Смута у нас частенько приключается.
Ага… а еще жаль мне энтих каганов, то травят, то режуть, никакой жизни нету!
— А вот про коня, Зославушка, — Кирей вдруг заговорил голосом муркочущим, да глянул снизу вверх, только глазищи полыхнули, — ты мне сама расскажешь.
От же ж… холера! И дать бы по лбу ему за этакие шуточки, да рука не поднимается. Зато разумею ныне, отчего он так мил девкам…
— Прекрати, — велела строго.
Мыслилося мне, что строго, но Кирей только засмеялся.
Весело, стало быть…
— Конь энтот…
— Непростой.
Кивнула я, как есть, непростой. Да только и не знаю, с чего-то рассказу начать…
— Помнишь, нам сказывала Милослава про коней водяных, которые у саксов обретаются? И у норманов? А вот дед мой расповедывал, что этакие кони есть везде, где только вода имеется, но живая. Что обретаются табуны их в море-окияне, а в год, то ли тесно им становится, то ли и вправду зовет их кровь, но уходят они из моря. И подымаются в реки да речушки, до самого устья… и там свадьбы играют. Людей-то они стерегутся, но ежели человек сведущий есть, то в правильный час оставит он на берегу кобылу в охоте, а с нею — и ведро с молоком да травками всякими. Скажет слово нужное, чтоб услышали его кони, да и уйдет. Утром же возвернется.